«Гуманитарные науки много знают, но мало мыслят»

Михаил Эпштейн, профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори (Атланта), руководитель Центра обновления гуманитарных наук при Даремском университете (Великобритания) выступил в ВШЭ с лекцией «Гуманитарные науки: время кризиса и обновления». В интервью нашему корреспонденту он рассказал о своем видении задач современной философии.

Видеозапись лекции «Гуманитарные науки: время кризиса и обновления»

— Михаил Наумович, что значит быть философом в XXI веке?

— Это значит перенести способность философии рассматривать мир в целом на то множество альтернативных, виртуальных миров, которые возникают в техногенном XXI веке. Недавно в некоторых американских университетах стали приглашать на кафедры и в лаборатории программирования профессиональных историков для разработки определенных тематических игр (например, игры по мотивам шекспировских пьес или наполеоновских войн требуют консультации у специалистов по соответствующим эпохам). Но столь же насущным, по мере разрастания этих виртуальных миров, становится и участие в их строительстве философа — специалиста по универсности и универсалиям, по самым общим, всебытийным вопросам мироустройства.

Раньше, когда в нашем распоряжении был один-единственный мир, философия поневоле была умозрительной, отвлеченной наукой. Когда же с развитием компьютерной техники и открытием относительности, квантов и параллельных вселенных открывается физическая возможность других миров, философия переходит к делу, становится сверхтехнологией нового дня творения.

Раньше философ говорил последнее слово о мире, подводил итог. Гегель любил повторять, что сова Минервы (богини мудрости) вылетает в сумерках. Но теперь философ может стать «жаворонком» или даже «петухом» мировых событий, возвещать рассвет, произносить первое слово о прежде никогда не бывшем. В XXI веке появляются, по крайней мере в научно очерченной перспективе, альтернативные виды разума и жизни: генопластика, клонирование, искусственный интеллект, киборги, андроиды, виртуальные миры, изменение психики, расширение мозга, освоение дыр (туннелей) в пространстве и времени…

При этом философия как наука о первоначалах, первосущностях, первопринципах уже не спекулирует на том, что было в начале, а способна сама закладывать эти начала, определять метафизические свойства инофизических, инопространственных, инопсихических миров. Философия — это зачинающее, концептивное мышление, которое во всяком большом, «мирообъемлющем» деле закладывает начало начал, основание оснований.

Вокруг нас сегодня возникает такое множество миров — виртуальных, техногенных, альтернативных и других — что понять это множество, строить его как целое, делать универсальным, может только философ.

— Это означает более тесное взаимопроникновение и взаимодействие между философией и техникой?

— Раньше техника занималась частностями, отвечала на конкретные житейские нужды — в пище, жилье, передвижении, в борьбе с врагами и власти — над соплеменниками. Философия же занималась общими вопросами мироздания, которое она не в силах была изменить: сущностями, универсалиями, природой пространства и времени. Техника была утилитарной, а философия — абстрактной.

Теперь наступает пора их сближения: мощь техники распространяется на фундаментальные свойства мироздания, а философия получает возможность не умозрительно, но действенно определять и менять эти свойства. Техника конца ХХ и тем более XXI века — это уже не орудийно-прикладная, а фундаментальная техника, которая благодаря продвижению науки в микромир и макромир, в строение мозга, в законы генетики и информатики проникает в самые основы бытия и в перспективе может менять его начальные параметры или задавать параметры иным видам бытия. Это онтотехника, которой под силу создавать новый пространственно-временной континуум, новую сенсорную среду и способы ее восприятия, новые виды организмов, новые формы разума. Тем самым техника уже не уходит от философии, а заново встречается с ней у самых корней бытия, у тех первоначал, которые всегда считались привилегией метафизики. Вырастает перспектива нового синтеза философии и техники — технософия (софиотехника), которая теоретически мыслит первоначала и практически учреждает их в альтернативных видах материи, жизни и разума.

— Центр обновления гуманитарных наук при Даремском университете, которым вы руководите, возник совсем недавно. Какие вы ставите задачи?

— Эти задачи представлены в моей книге «The Transformative Humanities: A Manifesto», она вышла осенью прошлого года в Нью-Йорке и Лондоне. Суть в том, что гуманитарные науки должны обрести практическое измерение, воздействовать на то, что они изучают. Чем была бы ботаника без искусства разведения растений, без садоводства и лесоводства, без сельского хозяйства? В таком положении находятся гуманитарные науки, лишенные выхода в практику, в эксперимент. Они оказались на обочине современной цивилизации, потому что отвернулись от будущего, от самого человека и превратились в дисциплину изучения текстов прошлого. Они ассоциируются с архивами, а не с изобретением новых идей, способных служить духовному развитию человека и цивилизации.

У естественных наук есть область практической применимости — технология, которая преобразует то, что они исследуют: природу. Общественные науки через свою практическую надстройку — политику — преобразуют общество. Может ли у гуманитарных наук, исследующих культуру, быть особая практическая ветвь, дисциплина преобразования культуры, — подобно тому, как техника преобразует природу, изучаемую естественными науками, а политика преобразует общество, изучаемое общественными науками?

Сегодня гуманитарные науки почти никак не воздействуют на то, что они изучают, — на язык, литературу, художественные движения. Если такое воздействие и осуществлялось раньше, то, как правило, вне академической науки. Ницше и Соловьев, Шлегель и Белинский, Бретон и Беньямин, Белый и Шкловский — все эти инициаторы новых теоретических и художественных движений сегодня еще менее были бы допущены на порог университетов, чем в их время. Академическому гуманитарию положено знать, а не изобретать и не придумывать. Университетская философия — это по сути философоведение, которое изучает чужую философию (как литературоведение — литературу), но не ставит задачу создать свою. Гуманитарные науки много знают, но мало мыслят, производят мало идей, которые могли бы определять развитие цивилизации.

— Так что же делать?

— Будущее гуманитарных наук я вижу в развитии гуманитарных технологий, их взаимодействии с технологиями естественнонаучными, информационными, генетическими и прочими. Я полагаю, что каждая гуманитарная наука должна стать еще и искусством изменения того, что она изучает. По-английски я обозначаю эту область «trans-humanities», трансформативная гуманистика. Это область гуманитарных искусств — практик и технологий, которые преобразуют то, что гуманитарные науки изучают. У гуманитарных наук должен возникнуть еще один уровень — конструктивно-преобразовательного мышления.

Такой я вижу задачу Центра обновления гуманитарных наук при Даремском университете — изменение парадигмы современной гуманистики, которая призвана раскрывать невоплощенные возможности человека, ориентируясь на его будущее. В наших планах создание сокровищницы новых идей (Repository of new ideas), идей «безумных» (в смысле Нильса Бора), контринтуитивных, противоречащих здравому смыслу, совершающих прорыв в концептуальных системах, в способах мышления.

Нужны и более гибкие инструменты распространения новых идей. Необязательно создавать законченный продукт, статью, книгу — можно высказать гипотезу, догадку и опубликовать ее именно в таком виде, чтобы ее развили и завершили другие. Но при этом авторство первоначальной идеи, пусть сырой и незавершенной, должно быть признано, отмечено датой ее публикации. Нужно нечто вроде Википедии, но не описательно-энциклопедического, а конструктивного характера, чтобы новые идеи росли у нас на глазах, чтобы каждый мог внести свой вклад в их развитие. Конечно, в отличие от Википедии, где принципиально отменено авторство и подписи, этот Логополис возрастал бы усилиями индивидуальных творцов.

— А как же академические журналы?

— Академические журналы, где приходится дожидаться публикации по нескольку лет и при этом проходить через фильтр анонимных внутренних рецензентов, превращаются в тормоз развития мысли, орудие ее стандартизации. Все авторы — на одно лицо, поскольку они заведомо подгоняют свои тексты под общепринятый стандарт и боятся высказывать смелые, рискованные, инновационные идеи, а только последние и имеют ценность. В среднем одну статью в таком журнале читает 0,6 человек, то есть и одного полноценного читателя не наберется. Назрел другой способ обмена идеями, для чего и создается Центр обновления гуманитарных наук.

— Философский Twitter?

— В каком-то смысле, да. Скорость реакции, быстрота взаимодействия — все это необходимо современной гуманистике. Пока жанры научного дискурса сводятся к самым унылым и скучным: статья и рецензия. А как говорил Вольтер, все жанры хороши, кроме скучного. Скука усыпляет мысль, а философия, как считал Аристотель, рождается удивлением, встречей с чем-то увлекательно-таинственным, непонятным. Почему исчезли из академического обихода самые мыслеемкие жанры, внесшие огромный вклад в развитие литературы, искусства, эстетики, филологии — такие, как манифест? Мы планируем выпускать сетевой журнал «Minima: A Journal of Intellectual Micro–Genres», в котором будем печатать афоризмы, манифесты, фрагменты, эссе, тезисы — жанры, которые сыграли огромную роль в развитии гуманитарной мысли. Время требует от нас быстроты мысли и наиболее емких, кратких форм ее воплощения.

Пока наш центр работает на английском языке, но можно думать о развитии его и на русском. Центр творческого мышления мог бы найти себе «крышу» и в ВШЭ, мы бы с удовольствием сотрудничали. Особенно нам нужны инновационные компьютерные технологии. Есть сайт центра (сайт, правда, еще не полностью функционален). Пишите мне в Фейсбуке.

 

Анна Черняховская, специально для новостной службы портала ВШЭ