Счастливые лица добровольческого движения

11 ноября в рамках работы X Общероссийской конференции по добровольчеству «Стратегия развития добровольчества в России — 2020. Дорожная карта» прошел семинар Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ВШЭ, на котором с докладом выступили управляющий директор Фонда «Общественное мнение», доцент факультета социологии ВШЭ Елена Петренко и ее коллеги.

В докладе «Российское добровольческое движение: действующие лица и окружение» на основе анализа объединенных результатов 20 репрезентативных еженедельных опросов по технологии «ФОМнибус» (28 500 респондентов 18+) были представлены основные характеристики акторов добровольческого движения. Эмпирические данные собирались с апреля по сентябрь 2013 года. В исследовании использовался тест о характеристиках стилей жизни респондентов, разработанный в соавторстве с О. Дудченко, С. Климовой, А. Мытиль.

По словам Е. Петренко, можно констатировать, что основные акторы добровольчества сформировались. Об этом свидетельствует гражданская активность в период пожаров 2010 года, наводнения в Крымске в 2012 и на Дальнем Востоке в 2013 годах.

Сегодня организованное российское добровольчество охватывает 3% взрослых россиян (909 человек из числа опрошенных), однако потенциал его развития высок: 37% респондентов (10 680 человек) включены в те или иные формы помогающего поведения и/или в решение общественных проблем по месту жительства.

В результате опроса выяснилось, что самыми счастливыми оказываются те граждане, кто обладает более высоким социальным капиталом и готовностью к гражданскому действию.

Многообразие форм участия в добровольчестве актуализирует для исследователей проблему типологизации действующих лиц, описания их портретов и ролей. Как можно типологизировать акторов добровольчества? Е. Петренко предлагает разделение на четыре группы в зависимости от критерия участие/ не участие в добровольчестве. «Участники» делятся на две группы: те самые 3 % граждан — «волонтеры», включенные в деятельность общественных организаций, добровольческих центров, а также «активисты», участвующие в добровольческих инициативах (37 %). Остальных, то есть «не участников» предлагается также делить на две группы: 24% — «люди интернета» и 36% — «люди реала».

Исследователи, представлявшие доклад, попытались составить портреты различных типов акторов добровольчества по их социально-демографическим характеристикам, электоральным предпочтениям, участию в протестных движениях, включенности в интернет и другим характеристикам.

Исследование показало, что региональное распределение участников волонтерского движения неравномерно. Так, к примеру, в Бурятии и Мордовии их существенно больше, чем в Ярославской области или Хакасии.

Что касается возрастных характеристик четырех выделенных групп, то средний возраст «людей реала» — 55 лет, «людей интернета» — 34 года, активистов — 43, волонтеров — 37.

Электоральные предпочтения добровольцев таковы. 44% из них готовы голосовать за действующего президента Владимира Путина, 11% высказывают поддержку Михаилу Прохорову. Больше тридцати процентов опрошенных волонтеров готовы участвовать в митингах по тем или иным поводам.

В среде волонтеров можно выделить так называемых web-волонтеров (20%) — люди, которые от 3 до 9 часов в день проводят в интернете.

Роли, которые выполняют участники добровольческого движения разные, но их можно сгруппировать, как считают авторы доклада, в организаторов, участников, доноров и остальных на основе ролей, которые акторы готовы взять на себя в тех или иных ситуациях (помощь жертвам стихийного бедствия, очистка территории соседнего лесопарка и протестная акция против фальсификации результатов выборов). На основе такой классификации, как пояснила Е.Петренко, можно вычислить индекс гражданского поведения. Самое высокое его значение, очевидно, будет наблюдаться в группе организаторов.

Полученные результаты противоречат представлениям о том, что в нашей стране гражданское общество развито слабо. Однако такой вывод можно сделать относительно гражданской активности на близкой социальной дистанции. Это, уверены представители Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), свидетельствует о том, что рост гражданского участия связан с преодолением кризиса доверия. В частности, можно утверждать, что у активистов добровольчества более высокий уровень межличностного и социального доверия, нежели у других групп добровольцев.

За пределами своего круга человек становится другим. Очевидно, что на вовлеченность в волонтерство влияет состояние среды.

Исследователи также представили методологию так называемого индекса счастья. В результате опроса выяснилось, что самыми счастливыми оказываются те граждане, кто обладает более высоким социальным капиталом и готовностью к гражданскому действию.

Во время последовавшей дискуссии ведущий научный сотрудник института социологии РАН Лариса Никовская поставила вопрос о динамике добровольчества и мотивации волонтеров. Как заметила ведущий специалист ФОМ Инна Иванова, особой динамики не наблюдается, особенно в вопросах ценностных установок. В свою очередь, директор Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ВШЭ Ирина Мерсиянова напомнила, что исследования вопроса проводились Центром последние шесть лет. И за это время показатель вовлеченности в волонтерство не изменился. «Три процента активных волонтеров — это фиксированная, стабильная цифра. При этом существует проблема измерения вовлеченности в неформальные волонтерские практики. Неформальное волонтерство измерить очень сложно», — подчеркнула И. Мерсиянова.

Одним из ключевых вопросов изучения добровольческого движения, по общему мнению участников дискуссии, является мотивация волонтеров. Как пояснила И. Иванова, интервьюируемые часто на вопрос о мотивации отвечали, что, поработав волонтерами один раз, больше «не могут остановиться». В целом же группы «активистов» и «волонтеров» объединяет готовность действовать. Причем, как показало исследование, чем выше доход, тем выше активность и желание участвовать в гражданских практиках.

И действительно, подтвердила И. Мерсиянова, более высокий доход, уровень образования и статус дают в целом больший спектр социальных ролей, а следовательно, и большие возможности для участия в волонтерстве. При этом прямой связи между участием в добровольчестве и семейным положением нет.

Участники семинара обменялись мнениями и по вопросу взаимосвязи между конфессиональной принадлежностью и участием в добровольчестве. Представители ФОМ пояснили, что индикаторы для определения религиозности в описываемом опросе отсутствовали. Координатор независимой исследовательской службы «Среда» Алина Багрина прокомментировала: атеисты в два раза реже помогают другим, а к конфессиям, представители которых традиционно жертвуют больше других, можно отнести и протестантов.

Декан факультета социальных наук Православного Свято-Тихоновского университета Игорь Рязанцев предположил, что подобное положение вещей можно объяснить соотношением богослужебной и небогослужебной деятельности церкви. Так, протестанты в одинаковой степени занимаются этими вопросами, а для православия богослужебная деятельность традиционно важнее.

Еще одна проблема, показавшаяся интересной участникам дискуссии, — доверие. Доверие — очень тонкий индикатор, считает А. Багрина. Причем существует зависимость от типа интеракции. Так, в интернете доверие выше. Аналогичную картину дают опросы в приходах и, к примеру, на митингах, пояснила она.

«Доверие доверию рознь, — подчеркнула ведущий научный сотрудник Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ВШЭ Алла Купрейченко. — Оно может быть наивным. Не стоит забывать и о том, что у разных возрастных групп разные типы доверия». К тому же столь сложную проблему необходимо рассматривать в плоскости противопоставления с недоверием.

Высокое межличностное доверие в волонтерской среде определенно есть, уверена Л. Никовская. Но вот дальше, на других уровнях, степень доверия резко падает. «За пределами своего круга человек становится другим. Очевидно, что на вовлеченность в волонтерство влияет состояние среды», — считает эксперт. Поступками людей, по ее мнению, движет прагматизм, а выхода в духовные, нематериальные сферы нет. Это порождает целый ряд вопросов. Что подвигает к добровольчеству? Как это связано с демократическими ценностями? Не тормозят ли процесс ценности традиционные?

Между участием в волонтерских практиках и социальными характеристиками прямой зависимости нет. Это касается и возраста, и пола, и места жительства. К примеру, если женщины осуществляют денежные пожертвования чаще, то мужчины жертвуют больше.

«Почему нет роста добровольчества и 3 процента — цифра, неизменная на протяжении нескольких лет? Может быть, внутри этих трех процентов есть какая-то динамика? — продолжила Л. Никовская. — Может быть, в обществе меняется мотивация, а власть делает недостаточно для институционализации волонтерства?». По ее словам, многие понимают нехватку институтов или неэффективность существующих. Например, как показывают исследования, в Петербурге сильное гражданское общество, но не влиятельное. Наверное, предположила ведущий научный сотрудник института социологии РАН, «форматы участия в добровольчестве патерналистские, а это вступает в противоречие с самим пониманием гражданского общества».

С тем, что состояние среды влияет и на уровень доверия, и на активность отдельных групп людей согласна научный сотрудник Лаборатории междисциплинарных исследований некоммерческого сектора ВШЭ Гульнара Миннигалеева. В частности, по ее словам, активность пожилых людей на Западе в несколько раз выше, чем в России. Люди там в силу традиций, социально-экономических условий и других факторов при выходе на пенсию чувствуют себя необходимыми и охотно участвуют в различных акциях и мероприятиях в качестве волонтеров.

Участники семинара в целом высоко оценили проведенное исследование и представленный доклад. «Ценности исследователей не менее важны ценностей исследуемых. То, что мы услышали, внушает оптимизм в том смысле, что результаты работы будут сформулированы в виде рекомендаций, ориентированных на ресурсные центры, которые работают с некоммерческими организациями и волонтерами», — отметила А. Багрина.

По словам доцента кафедры государственного и муниципального управления и социальной инженерии Российского государственного социального университета Валентины Катаевой, исследование сотрудников ФОМ обнажило проблему управления некоммерческими организациями. «У управления НКО мало профессионалов. На низовом уровне управление добровольцами практически отсутствует, и вести разговор о стратегическом управлении просто бессмысленно. Вместе с тем говорить о замедлении роста добровольчества не совсем корректно. Скорее, речь идет о слабой изученности этого вопроса. Надо изучать систему управления добровольческими инициативами, систему ценностей, потребностей, интересов волонтеров», — считает В. Катаева. Она также добавила, что необходимо проводить расчет стоимости труда волонтеров и включать эти данные в сведения о ВВП, как это делается практически во всем мире.

В завершение директор Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ВШЭ Ирина Мерсиянова еще раз обратила внимание на сложности в изучении добровольческого движения. По ее словам, между участием в волонтерских практиках и социальными характеристиками прямой зависимости нет. Это касается и возраста, и пола, и места жительства. К примеру, если женщины осуществляют денежные пожертвования чаще, то мужчины жертвуют больше. Организованное волонтерство в России имеет женское лицо, но в неформальных практиках задействовано примерно одинаковое число мужчин и женщин. «Одним словом, явление это сложное и многогранное, его, разумеется, надо всесторонне изучать», — резюмировала И. Мерсиянова, призвав к сотрудничеству в этой сфере.

Владимир Иванов, специально для новостной службы портала ВШЭ