«Свое будущее связываю с работой в России»

Алексей Тимченко окончил бакалавриат экономического факультета НИУ ВШЭ в 2008 году, работал в компаниях Renaissance Capital, BNP Paribas и Grant Thornton. В данный момент занимает должность старшего аналитика в Европейском банке реконструкции и развития.

— Начнем с начала: как ты поступил в Высшую школу экономики?

— Определенную роль сыграл случай. Я учился в обычной средней школе в Красноярске, и мне, можно сказать, повезло с учителем. В рамках проекта TACIS она прошла курсы переподготовки учителей общеобразовательных школ при ВШЭ и порекомендовала мне университет. В девятом классе у нас началась экономика, и я стал ходить на дополнительные занятия, участвовать в олимпиадах, входил в тройку победителей на районных соревнованиях, участвовал в краевых. В одиннадцатом классе я занял первое место на краевой олимпиаде, это обеспечило мне бесплатную поездку в Москву на олимпиаду уже всероссийскую, где я вошел в двадцатку лучших. Что в свою очередь позволило мне зачесть максимальный балл за вступительный экзамен по экономике. По остальным предметам пришлось сдавать «обычные» ЕГЭ.

— Ты поступал в какие-то другие вузы?

— Победа на краевой олимпиаде давала мне возможность зачисления без экзаменов в вуз в Красноярске, но я, естественно, выбрал Вышку. Это было мое решение, с которым согласились родители. Тогда я понимал, что это возможность получить хорошее образование и карьерные перспективы, которых на тот момент не было в регионе.

— Что больше всего запомнилось за период обучения?

— Мне запомнились практические курсы, которые читали люди, работавшие в крупных компаниях. Конечно, запомнились яркие преподаватели, такие как Андрей Александрович Мамонтов и Георгий Джемалович Гловели. Каждый семинар последнего был событием, хотя временами было и сложно.

— Сложно ли было найти работу после окончания вуза?

— У меня с этим не было больших проблем, я начал работать уже на четвертом курсе. Сумел устроиться в аналитический отдел Renaissance Capital, хотя изначально подавал резюме на другую позицию. Проработал в компании год на позиции стажера, но работу в инвестбанкинге довольно сложно совмещать с обучением на экономическом факультете. Конечно, руководство понимало, что я учусь, и шло навстречу: в семь утра я приходил на работу, делал там отчеты, собирал данные с Bloomberg’a, потом шел на учебу. После учебы опять шел на работу, работал до десяти вечера, после этого делал час-два уроки и к двенадцати ночи приезжал домой.

Проработав в таком режиме примерно год, я решил, что с меня хватит. Спокойно доучился пятый курс и по окончании устроился в отдел проектного финансирования аудиторско-консалтинговой компании Grant Thornton, в промежутке между этими событиями успев поработать еще и помощником трейдера в BNP Paribas.

— Почему именно Grant Thornton и проектное финансирование?

— Все просто, моя дипломная работа была посвящена этой теме (я защищался на кафедре фондового рынка под руководством Сергея Михайловича Меньшикова), поэтому я решил поискать работу в этой сфере. В Grant Thornton тогда велось довольно много крупных инфраструктурных проектов в сфере государственно-частного партнерства, таких, например, как платная дорога Москва — Санкт-Петербург или проект развития аэропорта Пулково, это был очень интересный и ценный опыт. Я проработал в компании несколько лет, трудиться приходилось много, случалось сидеть по ночам.

— Как бы ты объяснил человеку со стороны, что такое «проектное финансирование»?

— В России под этим часто имеют в виду просто финансирование каких-либо проектов. На самом деле, это достаточно конкретный термин, который означает финансирование непосредственно под залог самого проекта. Соответственно, банк не требует денежные гарантии или предоставления в залог существующего объекта, например, здания, кредит выдается под обеспечение будущего денежного потока от проекта или под залог еще не построенного объекта. Сами понимаете, не так много банков готовы на таких условиях предоставлять займы, но это и есть классическое проектное финансирование. В России, конечно, своя специфика, но в нефтяной отрасли, допустим, проектное финансирование активно используется. Кредиторы понимают, что если у тебя есть нефтяное месторождение, то, скорее всего, спрос на продукцию будет и средства ты вернешь.

— Сейчас ты работаешь в Европейском банке реконструкции и развития. Что входит в твои обязанности?

— Технически я занимаюсь примерно тем же, что и в Grant Thornton (финансовое моделирование, анализ рынка, подготовка документации по проектам, общение с клиентами). Но круг моих обязанностей шире, я веду сделку по выдаче кредита от начала и до конца, нет такого, что ты сделал бизнес-план, финансовую модель и тебя сразу переключают на другой проект. Здесь я прохожу через все этапы: знакомство с клиентом, обсуждение структуры сделки, прохождение сделки через департамент рисков и кредитный комитет, одобрение сделки на кредитном комитете, выдача кредита, мониторинг клиента. Получается так, что с проектом «живешь» очень долго, и лично для меня это очень интересно.

— Речь идет также о крупных, инфраструктурных проектах?

— У нас есть департамент, который занимается инфраструктурой, но я работаю в другом подразделении, мы занимаемся ритейлом и агробизнесом. В общем, это, скорее, не очень крупные компании, но это интересно, так как через нас проходит очень большой поток сделок и клиентов, здесь все быстрее и динамичнее, чем с инфраструктурными проектами. Конечно, далеко не все готовы с нами работать, так как по стоимости кредитования мы не дешевле других, а требований у нас больше. Но у нас другие плюсы, мы можем посадить опытного человека в совет директоров, провести экспертизу проекта, познакомить клиента с зарубежными инвесторами. Плюс, ЕБРР — это своего рода знак качества, если компания получила кредит от ЕБРР, значит, она прошла тяжелый технологический и экологический аудит, финансовую проверку, проверку на антикоррупционную составляющую и ей будет намного легче привлечь финансирование из других источников, или выйти на IPO, если есть такая потребность. У нас очень высокие требования к прозрачности и к финансовому прошлому собственников, которым может соответствовать далеко не каждая компания в России.

— Каковы твои планы на ближайшее будущее?

— Сложно сказать. Сейчас меня все устраивает в ЕБРР. В перспективе я бы, конечно, поработал год-два за границей, но в целом свое будущее связываю с работой в России.

— Выпускники ВШЭ, на твой взгляд, чем-то отличаются от выпускников других вузов?

— Да, отличаются, и больше всего, пожалуй, повышенной работоспособностью. К тому же, если человек окончил экономический факультет ВШЭ, то он, как правило, уже к моменту начала работы знаком с международными стандартами работы в финансах (в частности, поэтому выпускники факультета достаточно легко сдают экзамены на сертификат CFA). Сейчас на одном из моих проектов на стороне клиента работает девушка, которая тоже окончила экономический факультет, и я понимаю, что мы с ней абсолютно на одном языке разговариваем, она хорошо во всем разбирается и умеет точно и быстро выполнять требуемый объем работ.

— Если говорить о взаимодействии с университетом после его окончания, то какие формы были бы тебе интересны?

— Мне было бы интересно принимать участие в круглых столах и конференциях, которые проходят в Высшей школе экономики. Я имею в виду скорее не академические, а специализированные отраслевые мероприятия, на которых можно ознакомиться с экспертным мнением специалистов в той или иной области (например, узнать, какая ситуация сейчас складывается на рынке деривативов на сельхозпродукцию). В общем, мне интересны довольно специфические вещи, относящиеся к той сфере, в которой я сейчас работаю.

 

Никита Крыльников, специально для новостной службы портала ВШЭ