«Каждая лекция должна быть для студента открытием»

Среди преподавателей, названных студентами Вышки лучшими лекторами в 2012 и 2011 годах, — профессор кафедры экономической социологии ВШЭ Светлана Барсукова. Главное, по ее мнению, чему необходимо учить в университете — уметь непрямолинейно мыслить и допускать наличие разных мнений.

Светлана Барсукова

— Светлана Юрьевна, как определить, стоит ли человеку становиться преподавателем?

— Есть только один критерий: нужно «померить» настроение до того, как вы зашли в аудиторию, и после. Если оно ухудшается, заниматься преподаванием категорически не стоит. У меня — улучшается. Я могу приехать в Вышку, оставив дома массу проблем или просто физически больной, но к концу лекции я здорова и полна сил. Преподавать я начала еще аспиранткой в Новосибирске. И стала получать удовольствие от этого, а кто отказывается от удовольствия? Так и осталась преподавателем.

— Вы начинали работать в Новосибирском государственном университете, сейчас преподаете в Вышке. С какими моделями преподавания вы сталкивались, и что вам нравится больше?

— Я выделила бы две модели. С некоторой долей условности одну можно назвать ремесленной, другую — индустриальной. В Новосибирске была принята первая. Представляете себе средневекового ремесленника? Ученик работает в тесном контакте с мастером и буквально «с рук» перенимает мастерство. Тот его не учит, а просто позволяет смотреть и помогать. В Новосибирске не было разделения между преподаванием и научной деятельностью. Все преподаватели были исследователями, некоторые с мировым именем, например, Татьяна Заславская или Инна Рывкина, ныне профессор нашей кафедры. Все студенты уже с третьего курса ездили в социологические экспедиции. Это был очень полезный опыт.

Мы ездили на Алтай, я видела людей, практически не умевших писать. Социолог должен иметь представление о разнообразии окружающей его реальности. У студентов, проводящих все время учебы в аудиториях и библиотеках, попросту нет понимания проблем, волнующих большую часть россиян. Тематика исследований, за рамки которых не простирается их фантазия, — это социально-демографические особенности пользователей «Яндекс — денег». Они просто не понимают, что за пределами крупных городов живут люди, вовсе не слышавшие об электронных деньгах. Когда своими глазами видишь смущение человека, стыдящегося признаться, что он не может прочесть анкету, иллюзий становится меньше. Это преимущества ремесленной модели обучения.

Индустриальная модель, которую практикует Вышка, — это как завод Форда. Только мы изготавливаем не машины, а специалистов. Здесь на первый план выходят отработанные методики преподавания. Мы выпускаем стандартизированный продукт. К сожалению, никак иначе большое количество студентов не научишь. В Новосибирске нас было просто очень мало.

— Кто из ваших коллег повлиял на вас как на преподавателя больше всего?

— Это два человека. Инна Владимировна Рывкина, которую я очень люблю и ценю, и Вадим Радаев, первый проректор ВШЭ и заведующий нашей кафедрой. Рывкина — это фонтан идей и эмоций, Радаев — система и порядок. Между ними, как между Сциллой и Харибдой, я и училась плавать. Когда нет сил, Радаеву жаловаться как-то нелепо. Это не человек, а ядерный реактор. С той разницей, что я в общих чертах представляю себе работу реактора, а способность все успевать для меня секрет.

Мой любимый курс «Неформальная экономика» начался с того, что на лето Радаев дал мне пару-тройку ксероксов про неформальную экономику. С них все и началось. Потом я стала выбирать исследовательские проекты, связанные с неформальной экономикой, читать литературу… Доходит до того, что всюду только неформальную экономику видишь и только ею интересуешься. Мозги определенным образом поворачиваются. Так постепенно курс оформился, даже учебник вышел. Но каждый год я его сильно обновляю. В основном по итогам выполненных исследовательских проектов.

— Что вы считаете самым значимым в освоении вашего курса студентами?

— У них в результате должна сформироваться специфическая аналитическая оптика. Должна исчезнуть прямолинейность мышления. Например, принято думать, что теневая экономика — это всегда плохо, это враг номер один для экономики легальной. Моя задача показать, что это не вполне так. Теневые механизмы выполняют массу полезных функций, подставляют плечо формальному порядку. Или, например, я показываю, что неформальное — это не анархия, а строгая система, но с иным механизмом поддержания порядка, чем в экономике формального типа.

Считаю, моя задача — дать студентам определенный взгляд на вещи, показать, что существуют разные точки зрения, разные подходы, с помощью которых можно изучать реальность. Каждый курс, а в идеале — каждая лекция должны быть для них открытием. Это неправда, что студенты приходят к нам за дипломом. Они приходят за импульсами, благодаря которым сами потом станут делать открытия. А импульс — это ток энергии. Если лекцию можно заменить чтением книги, то такая лекция не нужна. Нужны лекции, которые не могут заменить никакие книги. Лекция — это публичное действие, это спектакль, это сотворчество.

— Вы преподаете и студентам факультета экономики, и будущим социологам. В чем различие?

— Социологи, особенно студенты четвертого курса, уже говорят на нашем языке и понимают тебя с полуслова. У экономистов всегда есть некоторый скепсис в отношении социологии. Моя задача — показать им, что социолог — это человек, который конфигурирует знания об обществе в системе определенных методологических предпосылок, а вовсе не тот, кто бегает с анкетой по улицам. Мои любимые авторы часто вообще не приводят в своих книгах ни одной цифры, но представляют взгляд на общество и взаимосвязи внутри него.

— Вы являетесь экспертом Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), оцениваете заявки на гранты. Какие бы вы дали советы молодым исследователям и студентам, как получить грант?

— Это не так сложно, как может показаться. Мне думается, поддержку получает любой проект, автор которого способен грамотно выражать свои мысли… Ну и иметь мысли, конечно. Значительная часть того, что мне приходится читать, — это банальности, погруженные в плотную шелуху терминов. Приходится тратить усилия, чтобы прорваться сквозь наслоения профессиональной лексики и понять, чего человек хочет-то в итоге. Очень часто — ничего, он хочет грант.

Еще я хотела бы посоветовать начинающим исследователям не пытаться освободить жизнь для чего-то эпохального. Не надо бояться больших нагрузок. Практика показывает, что чем больше на себя берешь, тем больше успеваешь. Да, гранты и статьи требуют работы в рамках ограниченных сроков. Но, по моему опыту, если у человека нет жестких сроков и отчетности, он часто вообще ничего не делает. Нужно подавать заявки, писать статьи и не боятся не успеть. Чем больше делаешь, тем эффективнее работаешь. Мой старший сын родился, когда я была студенткой, но я не брала академический отпуск и окончила с «красным» дипломом. Этот опыт определил меру нагрузок, которые я считаю для себя нормой.

— Как изменилась Вышка за те 14 лет, что вы здесь работаете?

— Раньше, когда я говорила, где я работаю, меня переспрашивали: а что это вообще такое? Сейчас далеко за пределами Москвы все знают Высшую школу экономики. Кроме того Вышка — это место, где нужно очень быстро бежать, чтобы просто оставаться на месте. Это как бег по эскалатору: присел отдохнуть, и ты уже внизу. Университет стимулирует преподавателей ездить на стажировки, выступать на конференциях, вести исследовательские проекты. Те, кто этого не делает, начинают отставать от коллег и вынуждены меняться. Конечно, иногда это вызывает внутренний протест — сколько можно, дайте спокойно пожить. Но, видимо, здесь это невозможно.

 

Екатерина Рылько, специально для Новостной службы портала ВШЭ