«Это попытка понять, что произошло в нашей жизни за 20 лет»

В рамках XII Международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества 6 апреля состоялся круглый стол «Уровень и образ жизни населения России в 1989-2009 годах». Участники встречи обсудили доклад под этим названием, подготовленный совместно Высшей школой экономики и журналом «Эксперт».

Открывая заседание, президент Фонда «Институт экономики города» Надежда Косарева отметила, в частности, что доклад представляет собой попытку обобщения результатов исследований, выполненных учеными НИУ ВШЭ и журнала «Эксперт» в рамках совместного проекта по измерению изменений уровня благосостояния населения России в последние 20 лет. К работе были привлечены также ученые из Независимого института социальной политики (НИСП) и фонда «Институт экономики города». Доклад включает обобщение расчетов, выполненных различными методами и направленных на изучение различных аспектов изменения уровня благосостояния. В частности, в нем рассматривается изменение уровней доходов и расходов российского населения, натуральных показателей потребления, включая натуральные показатели потребления нерыночных услуг, оценивается изменение доступности жилья, а также делается попытка построения некоего обобщающего показателя уровня благосостояния, учитывающего все эти факторы.

Особенность доклада состоит в том, заметила Н.Косарева, что исследователи не ставили перед собой задачу точно, математически выверить цифровое отражение «картинок» в каждый исторический период. «Скорее, мы попытались предложить какие-то подходы к отцифрованию ситуации, которая может дать толчок для дальнейших исследований и анализа. Иными словами, мы не претендуем на истину в последней инстанции, хотя сам факт проведения исследования, давшего очень интересные результаты, сам по себе примечателен. Статистика никогда не дает нам возможности реализовать все наши исследовательские замыслы, а тем более — статистика давно ушедших дней 1989 года. А кроме того, историческая смена всех институтов порой не дает возможности просто сравнивать какие-то явления, потому что их природа кардинальным образом изменилась. Но, несмотря на все эти оговорки, представляется все же, что результаты проведенного исследования показывают основные тренды изменения ситуации, дают возможность оценивать эти изменения и позволяют делать определенные выводы. Еще одна особенность доклада в том, что мы попытались дополнить обычные статистические измерения потребления каких-либо товаров и услуг теми секторами, которые в советское время назывались общественными фондами потребления (здравоохранение, образование, жилищный сектор) и дополнить расчеты по оценкам уровня жизни еще и этими секторами, которые сегодня в значительной мере перешли в сферу рыночных отношений».

Затем слово взял директор Международного института статистического образования ВШЭ Алексей Пономаренко, который «сводил» результаты всех исследований в один текст, в одну «логику». Сама идея этой работы, напомнил он, принадлежит научному руководителю ВШЭ Е.Ясину, который выступил и руководителем авторского коллектива доклада. Идея состояла в том, чтобы дать какую-то численную характеристику и сопоставить базовые параметры двух уровней жизни в России за период с начала проведения в стране рыночных реформ до настоящего момента. «Мы прекрасно понимали, что существует два весьма мощных ограничения: это, во-первых, институциональное ограничение, обусловленное тем, что в 1990-ом году сама жизнь была другая и сопоставлять ее с тем, что стало сейчас, строго нельзя. И, во-вторых, это статистика. В первой половине 1990-х годов статистические данные не всегда были надежны, в 1992-ом году Россия фактически испытала на себе действие гиперинфляции, индекс потребительских цен составил около 2600%! Исходя из этого, мы отказались от самой идеи построения динамических рядов, отдавая предпочтение анализу крайних точек», — заметил докладчик. Исследователи, по его словам, «брали уровни и пытались сопоставить их между собой. Примерно так, как это делается при сопоставлении по паритету покупательной способности». Единственным исключением стали расходы на нерыночные услуги.

Центральным моментом исследования, сказал А.Пономаренко, было построение некого сводного индекса благосостояния, который показал, насколько изменился уровень благосостоянии населения России между двумя определенными «точками». «Собственно говоря, мы попытались объединить вместе и дать обобщающую характеристику, исходя из трех факторов: во-первых, это уровень расходов домашних хозяйств, скорее даже возможность приобретения определенных рыночных товаров и услуг на среднюю заработную плату; во-вторых, это возможность приобретения жилья, исходя из средней зарплаты тогда и сейчас; и, в-третьих, это расходы государства и некоммерческих организаций на так называемые нерыночные индивидуальные услуги, то есть услуги здравоохранения, образования, социального обеспечения».

Что касается возможности приобретения рыночных товаров и услуг, то, исходя из оценки, которую получили коллеги из журнала «Эксперт», возможности приобретения этих товаров на 40 процентов выше сейчас, чем в 1990-ом году. Но в то же время получается, что возможность приобретения квартиры или дома уменьшились примерно наполовину. Что же касается нерыночных услуг, то ситуация сейчас выглядит где-то на уровне 1990-х годов. То есть средний индекс получился ниже, чем 1,5 и «уровень благосостояния, получается (если очень грубо), вырос за 20 лет где-то на треть».

А.Пономаренко привлек внимание к еще одному аспекту проблемы. «Мы провели определенные международные сопоставления, исходя из того, что по сравнению с 1990 годом уровень потребления рыночных и нерыночных услуг несколько вырос и не стоял на месте эти двадцать лет. Каким образом изменился уровень жизни россиян относительно уровня жизни жителей других стран? Ведь остальной мир за этот период тоже менялся. Ответ на этот вопрос мы попытались дать на основании применения результатов международных сопоставлений, основанных на использовании паритетов покупательной способности национальных валют», — сказал докладчик. Однако Россия начала участвовать в этих сопоставлениях только с 1995 года. Но похожие сопоставления проводились в рамках СЭВ в 1980-е годы между странами, входившими в эту организацию. «Используя данные сопоставления в рамках СЭВ, мы смогли сопоставить себя с Польшей, которая в те времена участвовала в международных ценосопоставлениях и через Польшу мы смогли сопоставить Россию с США тогда и сейчас. И получилось, что тогда в России было 22% от уровня фактического конечного потребления на душу населения США, а в 2005 году — 27% от этого уровня». По имеющимся данным, Россия существенно ухудшила свои макроэкономические показатели в начале 1990-х годов по сравнению с США, но затем восстановила позиции, существовавшие до начала трансформации. При этом по показателю фактического конечного потребления эти позиции были восстановлены уже в первой половине 2000-х годов, в то время как по ВВП — только к концу периода.

Выступившая также Лилия Овчарова, руководитель авторского коллектива НИСП, подготовившего презентацию «Изменение материального благополучия российского населения с 1990 по 2009 годы», сообщила об источниках информации, которыми пользовался коллектив. Это макроэкономические данные, обследования бюджетов домашних хозяйств по данным Росстата и данные российского мониторинга экономического благосостояния и здоровья населения. При этом, конечно, существовала проблема гармонизации данных. Например, макроданные показывали, что бедность в период кризиса снизилась, и политические власти России весьма гордятся этим процессом, хотя иностранные специалисты не очень-то понимают, как может снизиться уровень бедности в условиях такого экономического кризиса? Но все-таки исследования показали, что в 2008 году кризис привел к росту бедности и доходы и зарплаты «просели» гораздо больше, чем это показывали макроэкономические данные. А кроме того, даже данные бюджетной статистики показывают, «что порядка 7 процентов заработной платы мы все же потеряли», а вот баланс доходов и расходов населения «такой картинки не показывает».

Важно, указала Л.Овчарова, понимать, что когда идет обследование бюджетов домашних хозяйств, примерно 30-40% доходов «мы не видим», и коллеги по-разному преодолевают эту проблему. Есть гипотеза, что это связано с «недопредставленностью» обеспеченных семей в обследовании. А есть и другое мнение, согласно которому о части доходов население просто не рассказывает. Примерно такая же картинка получается при сравнении макроданных по доходам, «и мы знаем, что в России доходы по макробалансам равны расходам». И если раньше доходы, как правило, были выше расходов, то сейчас налицо их баланс. Что касается кризисного 2008 года, данные говорят о том, что население пыталось преодолеть кризис в определенной степени путем наращивания расходов.

Л.Овчарова привлекла внимание к структуре денежных доходов и расходов населения, поскольку, как показал ход конференции, есть социальный заказ на более углубленное изучение этого вопроса. В структуре денежных доходов населения, сообщила она, в период 1990-2010 годов произошли существенные изменения. Эти изменения являются зеркалом экономических и социальных преобразований, происходивших в России. То, что произошло в самом начале рыночных реформ, когда предпринимательские доходы составили 18,6% (это самая высокая доля в структуре доходов за весь постсоветский период), в значительной степени объяснялось лояльностью населения к проводимым в начале 1990-х реформам. «Люди не задумывались о том, сколько зарабатывает сосед, а искали, куда можно пойти и реально что-то заработать». «Простой человек» стал понимать, что его карьера в условиях перераспределения собственности будет развиваться в предпринимательстве. «Но как бы мы не говорили о создании условий для развития малого и среднего бизнеса, какие программы мы сейчас не принимаем, правда жизни такова, что доля этих доходов в доходах населения неуклонно снижается и в период экономического роста она существенно сократилась», — подчеркнула Л.Овчарова.

Начиная с 1995 года, по статистике, скрытая часть заработной платы «продолжает оставаться достаточно высокой». Показатели 2010-го говорят о том, что опасения министра финансов РФ по поводу бюджета достаточно обоснованы, ибо в 2010 году Россия достигла максимальной доли социальных расходов на нужды населения. «Никогда, даже в советские времена, не было такого высокого уровня социальных выплат населению. Но ведь эти социальные выплаты домашним хозяйствам в основном поступают из бюджета», — заметила Л.Овчарова.

Что же происходит с собственностью в «зеркале» доходов населения? Этот показатель имеет тенденцию роста, а кризис несколько «подкосил» его. «Но меня смущает, что в программе 2020 почему-то заложена тенденция сокращения собственности. Мне лично непонятно, почему», — призналась докладчица. Если есть намерение ограничивать доступ людей к собственности, то непонятно «каким же образом будет обеспечиваться социальная стабильность».

Если говорить о структуре использования денежных доходов, то следует, как полагает Л.Овчарова, «прийти к какому-то консенсусу по поводу низких инвестиций. Сектор домашних хозяйств сейчас инвестирует в финансовые активы достаточно большие деньги. Но либо с ними дальше происходит что-то не то, либо они не превращаются в инвестиции, которые вкладываются в экономику. Хотелось бы поговорить по этому поводу с экономистами, способными объяснить, куда уходят эти средства».

Второй сюжет связан с тем, что сначала население инвестировало средства в финансовые активы, потом переключилось на расходы, связанные с приобретением недвижимости, а при сложной ситуации в период кризиса опять вернулось к вложению средств в финансовые активы. Заметно, продолжила докладчица, снижение расходов населения на одежду и обувь, на общественный транспорт, потому что люди стали больше ездить на собственных автомобилях, а поэтому выросли расходы на приобретение топлива, россияне стали тратить много денег на курение, но сократились в относительных величинах расходы жителей на культурные цели. Но в целом расходы на услуги растут, прирост в относительных величинах составил 200%. Например, существенно возросли расходы на услуги связи, что связано с расширением рынка мобильных телефонов.

Если говорить о неравенстве в обществе, то внутригрупповое неравенство по всем факторам выше, чем межгрупповое, и важным положительным фактором межгруппового неравенства является образование. «Чтобы ни говорили о плохом или хорошем образовании, но оно является важным фактором межгруппового неравенства. Люди, имеющие разный уровень образования, имеют и разные доходы. Чем выше уровень образования, тем выше доходы, и это одно из самых позитивных различий. А негативное состоит в высоком неравенстве между регионами», — заметила в заключение Л.Овчарова.

«Россияне и рынок: приобретения и потери. 1990-2008 годы» — презентацией на эту тему выступил заместитель главного редактора журнала «Эксперт» Александр Ивантер. Подход, использовавшийся экспертами этого журнала, основан на методе, когда покупательная способность денежной единицы оценивается по количеству продуктов и услуг, которые могут быть куплены при существующем уровне цен и определенной структуре расходов.

«Я бы хотел поговорить о сдвигах в доходном графике населения, поскольку мы тоже сделали оценки того, как изменилось распределение по доходам населения», — сообщил он в начале своего выступления. Средний доход россиян вырос примерно на 45% (как указано в докладе, речь идет о росте покупательной способности среднемесячного дохода в 2008 году на 45% к уровню 1990 года — Ред.). Но «модальный» и самый, по словам докладчика, «популярный», доход существенно снизился, и появились не очень многочисленные, но «значительно распределенные группы высокодоходного населения с доходами, существенно превышающими средний». При этом «медиальный доход» вырос на 18%, что гораздо ниже среднего.

Есть, напомнил А.Ивантер, два хрестоматийных подхода к измерению бедности: это абсолютная бедность, некий аналог тому, что называется прожиточным минимумом, и относительная бедность, используемая, прежде всего, в тех странах, где проблема абсолютной бедности в значительной степени решена и бедность «смещается в сторону характеристик социального самочувствия, связанного с тем или иным дискомфортом восприятия относительного неравенства». По оценкам «Эксперта», с точки зрения абсолютной бедности (в 1990 году еще не было законодательно закрепленного термина прожиточного минимума), если реконструировать некий аналог прожиточного минимума и сопоставить его с тем, что является прожиточным минимумом сейчас, доля людей, живущих за чертой таким образом понимаемой абсолютной бедности, составляет 13-15%. На самом деле в этом двадцатилетии она не была постоянной. Был колоссальный скачок в начале 1990-х годов, связанный с шоковым переходом к рынку. Потом, в конце 1990-х годов население получило еще один удар, и весь период 1990-х эта доля превышала треть и доходила чуть ли не до 50%. В благополучные 2000-е годы эта доля значительно снизилась, а сейчас она вернулась к уровню конца 1980-х.

Более интересна, по мнению специалистов «Эксперта», оценка показателей относительной бедности. Если воспользоваться критерием, принятым в Евросоюзе (доля населения, располагающая доходом ниже 60% медианного дохода), то относительная бедность российского населения в 2008 году составляла 26% и 11% в 1990-м. «То есть понятно, что налицо колоссальный рост неравенства в доходах, относительная бедность увеличилась, — заметил А.Ивантер. — В европейском контексте это запредельная цифра. Средняя цифра по ЕС в 2010 году — это 17%, а худший у Латвии — 22%». «Сделать в вопросе о бедности какой-то однозначно оптимистичный вывод язык не поворачивается», — прокомментировал цифры заместитель главного редактора.

По данным журнала, социальное неравенство в обществе нарастает. Но лишь 15-20% населения имеет меньший реальный доход, чем бедные в конце 1980-х годов. «То есть у 80% населения России, если рассуждать формально, средний уровень доходов превышает позднесоветский уровень», — сказал он. Из них примерно 20-25% к 1990 году получали в среднем вдвое больший доход, чем в советские времена. «Это можно рассматривать, как пропуск в средний класс», — заметил А.Ивантер. Но с учетом российской специфики «даже такое удвоение не позволяет гражданам уверенно чувствовать себя на рынке жилья». По оценкам «Эксперта», только доход, в три раза превышающий в реальном выражении ежегодный советский доход, «позволяет так или иначе — с помощью ипотеки или еще как-то — решать проблему жилья рыночным путем».

Но почему же, задался вопросом докладчик, общая субъективная картина восприятия уровня жизни находится «в диапазоне от нейтральной до скорее негативной»? По мнению Ивантера, в этом, если смотреть на дело с шуткой, «повинен какой-то национальный психотип». Если спросить американца: «How are you?», то в ответ всегда услышишь: «Fine». А если задать такой же вопрос русскому, то можно услышать нытье. Но если рассуждать более серьезно, то конечно, во всем, что касается потребления продовольствия в натуральном выражении, за исключением молока и яиц, наблюдается большой прогресс, особенно, по овощам и фруктам. «Например, в конце 1980-х невозможно было встретить одинокого пенсионера, жующего банан, — сказал Ивантер. — Это было нечто из разряда нереального. Скушать банан — это был праздник. А сейчас? Ну, банан и банан, эка невидаль… То же самое наблюдается, если говорить о базовых товарах длительного пользования, за исключением автомобилей. Обеспеченность выросла колоссальным образом. У большинства россиян вырос и реальный денежный доход. И народное большинство в физическом смысле выиграло…»

«Да, но откуда все же такой негативный настрой у людей?» — последовал вопрос из зала. «Мы превратились в часть открытого мира, стандарт жизни вырос, — ответил А.Ивантер. — В квартирах стоит три телевизора, два телефона, видеомагнитофон… Но одна гипотеза состоит в том, что есть так называемый «ускользающий идеал»: потребительский стандарт неимоверно вырос, но основная масса жителей не приблизилась к нему, а скорее отдалилась от него, это и вызывает некий субъективный дискомфорт у большинства людей».

Есть и второе обстоятельство. Вследствие существенного изменения структуры потребления, очень резкого подорожания некоторых услуг (коммунальных, на небазовую медицину), а также продовольствия, свободный остаток денег, который человек может использовать на что-то иное, скажем, чтобы пойти в театр, съездить на курорт, в санаторий, стал меньше. Все это ушло из жизни основной массы людей, в том числе по жестким рыночным причинам, считает Ивантер. «И эта десоциализация потребления, которое выросло в своей физической ипостаси, также является серьезным фактором, вызывающим субъективно-негативное восприятие сдвигов в уровне жизни», — заметил он. Ординарный профессор ВШЭ Леонид Васильев посетовал: «Вот совсем недавно отмечался 80-летний юбилей Михаила Горбачева. И в интернете 90 процентов в гнусной форме ругались в адрес человека, который все изменил!». Но тут вмешался Е.Ясин: «Это все-таки сюжет из другой оперы, — заметил он, — а надо идти по повестке дня. Что же касается темы нашего круглого стола, то в результате совместной работы с журналом «Эксперт» получился материал, который, с одной стороны, не дает нам точных результатов. А с другой — позволяет увидеть расплывчатую, но все-таки более или менее верную картину, где есть много серьезных моментов, над которыми можно подумать. И это, как мне кажется, и есть самый главный результат».

На круглом столе также выступил Александр Пузанов, Институт экономики города, — с презентацией «Сравнительный анализ динамики потребления и расходов в жилищной сфере». Работа над этой темой дала повод еще раз вспомнить жилищные условия, существовавшие в стране двадцать лет назад. В частности, сказал Пузанов, ему вспомнились «знаменитые парадоксы социализма». А именно: «никто не работает, а планы выполняются»; «планы выполняются, но в магазинах ничего нет»; «в магазинах ничего нет, а холодильники полные»; «холодильники полные, но все недовольны»; «все недовольны, но все голосуют "за"». Нечто подобное просматривается, когда проводится анализ динамики потребления в жилищной сфере: «объемы строительства падают, но обеспеченность жильем растет», «по очереди жилье получить невозможно, но число очередников резко снижается»; «соотношение цен на рынке жилья и доходов ухудшается, но число людей, которые могут прибрести жилье, растет». «Вот про эти парадоксы и хочется сейчас поговорить», — сказал А.Пузанов.

Исследователи попытались разделить жилищную сферу на три «элемента» и сравнить, что изменилось в фактическом уровне потребления жилья в квадратных метрах и качественных характеристиках, что изменилось в возможностях улучшения жилищных условий, в ценовой доступности приобретения жилья и в оплате жилищно-коммунальных услуг.

Динамика обеспеченности общей площадью жилья положительна: примерно на 40% по среднему уровню обеспеченности в целом по России и примерно 30% — по медианному уровню. В этом вопросе чуть-чуть сократилось отставание от США и других стран Европы. И по обеспеченности жилыми помещения на тысячу человек Россия находится на среднеевропейском уровне. «Другое дело, что это жилье расположено не там, где нам надо, и оно не такое, как нам хотелось бы», — сказал А.Пузанов. Словом, что касается динамики качественных характеристик жилья, ситуация не столь однозначна. С одной стороны, налицо резкое уменьшение доли коммунальных квартир — с 6% до примерно 1,5%. Причем государство особых программ расселения коммуналок не принимало, и это — результат рыночных отношений в жилищной сфере. С другой стороны, гораздо хуже дело потому, что жилищный фонд стареет и падают объемы капремонтов жилья. «Мы подсчитали, — сообщил докладчик, — что если бы объемы капремонтов сохранялись на уровне 1989 года, то дополнительно за это время было бы отремонтировано 14% жилищного фонда Российской Федерации». Но потребительские качества жилья, обусловленные наличием тех или иных коммунальных услуг (скажем, холодного и горячего водоснабжения), существенно улучшились.

Согласно сводному интегральному индексу потребления жилья, который учитывает как количественные, так и качественные параметры, рост потребления жилья составил за рассматриваемый период в расчете на одного человека примерено 35%. «К сожалению, не удалось точно доказать, что потребление возросло не только в целом, но и во всех доходных группах, но по косвенным данным это можно утверждать с достаточно большой степенью вероятности, — сообщил А.Пузанов. — Мы установили, что обеспеченность общей площадью жилья в 2009 году во всех доходных группах, за исключением нижнего дециля распределения населения по среднегодовым доходам, превысила среднероссийский уровень обеспеченности в 1989 году». При сокращении крайних форм «недопотребления» жилья (менее 40% от среднего уровня обеспеченности общей площадью жилья) увеличилась доля домохозяйств с относительно невысоким уровнем обеспеченности — от 40 до 60% от среднего уровня по стране.

Что касается улучшения качественных характеристик жилищных условий, то все население было разбито на группы по уровням жилищной обеспеченности. Было рассмотрено их распределение по доходам, проведено сравнение по правилам постановки на учет, учтена доступность к кредитованию, возможность получения земельного участка под индивидуальное жилищное строительство. «И мы пришли к неожиданному выводу, что доли домохозяйств, в 2009 году выигравших и проигравших от изменения возможностей улучшения жилищных условий по сравнению с 1989 годом, примерно одинаковые — 20 и 17,5% от всех домохозяйств соответственно, — сказал докладчик. — В числе проигравших оказались в основном домохозяйства с низким уровнем обеспеченности общей площадью жилья и низкими доходами, в числе выигравших — домохозяйства с более высоким уровнем обеспеченности и более высокими доходами».

Несмотря на все институциональные преобразования, для 60% населения ничего не изменилось: как в 1989 году не было никаких реальных институциональных возможностей улучшения жилищных условий, так нет их и в настоящее время. Уход государства с жилищного рынка был в значительной степени компенсирован самим рынком. Фактическое количество семей, тем или иным способом ежегодно улучшающих жилищные условия (обмен, покупка, получение жилья по очереди), осталось на сопоставимом уровне: 1,8-1,9 миллионов, или около 40% семей. Но доля домохозяйств, улучшивших жилищные условия при помощи государства, резко сократилась: если в 1989 году доля очередников среди всех семей, улучшивших жилищные условия, составила 73%, то в 2009 году — только 6,6% (131 тысяча из почти двух миллионов семей). А «при помощи» рынка число семей, улучшивших условия, выросло в три раза, добавил А.Пузанов.

Кардинальным образом изменилось соотношение доходов населения и цен на жилье. В 1989 году подавляющее количество семей из группы семей, имеющих возможность вступить в ЖСК или получить земельный участок для индивидуального жилищного строительства, обладали доходами, достаточными для осуществления платежей по соответствующим кредитам. Однако необходимость оплаты существенного первоначального взноса, практически единственным источником которого в условиях 1989 года являлись сбережения населения, обусловливала доступность таких кредитов только для 20% населения, имевшего необходимые сбережения. В условиях же 2009 года резко возросли возможности оплаты первоначального взноса за счет продажи находившегося в собственности жилого помещения, полученного в результате бесплатной приватизации жилья.

Увеличились и объемы жилищного кредитования. В 1989 году государственные кредиты были дешевыми, но «окошечко» для возможности получения этих кредитов было очень узкое. «Поэтому, по нашим подсчетам, даже в кризисном 2009 году объемы фактически выданных жилищных кредитов были больше, чем в 1989 году», — сказал А.Пузанов. Переход к рыночным процентным ставкам жилищного кредитования был компенсирован расширением доступа к жилищному кредитованию для всех категорий семей (а не только получивших земельный участок для индивидуального жилищного строительства, либо вступивших в жилищно-строительный кооператив), а также возможностью использовать продажу занимаемого жилого помещения для оплаты первоначального взноса по кредиту.

Доля расходов на оплату жилищно-коммунальных услуг в расходах домохозяйств в 2009 году увеличилась примерно на две трети от уровня 1989 года, что в значительной степени связано с увеличением обеспеченности общей площадью жилья и коммунальными услугами. Оценка расходов на оплату жилищно-коммунальных услуг за сопоставимую жилую единицу показывает, что при таком расчете бремя жилищно-коммунальных платежей увеличилось в рассматриваемый период не более, чем на 20%. Что касается аренды жилья на частном свободном рынке, то тут ситуация однозначно ухудшилась, и не только для Москвы. Например, для одинокого пенсионера, проживающего в квартире площадью 33 квадратных метра, ситуация тоже существенно ухудшилась, равно как и ситуация для семьи из трех человек со средним доходом в квартире площадью 54 квадратных метра.

Какие же выводы можно сделать? «На самом деле кардинальных предполагаемых изменений в ту или иную сторону в жилищной сфере не произошло», — констатировал А.Пузанов. Но развитие рынка жилья и снятие с переходом к рыночной экономике существовавших в советский период ограничений обеспечило больше возможностей улучшения жилищных условий.

С несколькими замечаниями в отношении докладов выступил на круглом столе профессор Северо-Западного научно-исследовательского института экономики и организации сельского хозяйства Российской академии сельскохозяйственных наук Давид Эпштейн. «Я отношусь к той категории, которая по питанию, конечно, проиграла — я профессор обычного государственного научного учреждения, получаю зарплату в 12 тысяч рублей, и как это сопоставимо с советским периодом, я не знаю. Но помогает выживать такая же по размерам пенсия». По мнению Д.Эпшетйна, кое в чем доклад «был чрезмерно лакировочным». «Например, на сегодняшнем круглом столе прозвучало, что у 80% населения России средний доход превышает позднесоветский уровень. Что-то здесь методически не совсем корректно, — заметил он. — Я занимаюсь всю жизнь сельским хозяйством, за уровнем потребления продуктами питания слежу внимательно и хочу заметить, что в советское время молока и кисло-молочных продуктов потреблялось практически в полтора раза больше. Потому что была другая структура питания, качество продуктов было значительно выше… Уже сам факт, что в среднем основная, самая первая, потребность в питании по качеству сегодня хуже, а по количеству примерно на том же уровне, должен настораживать».

«Почему же, — задался вопросом профессор Эпштейн, —получился явный плюс по объемным показателям? Ну, во-первых, сейчас существенно подешевела техника. В советское время цветной телевизор стоил две месячных зарплаты, а сейчас он стоит 20% средней месячной зарплаты. Что касается жилищ, то ведь значительное увеличение потребления в этой сфере связано с расселением. Вот, у меня умер отец, оставил мне квартиру, и площадь, приходящаяся на меня, увеличилась. И таких примеров много, но это мало что дает в смысле уровня реального потребления. Этот факт следует учесть, равно как и разграничение по качеству. Одно дело новый, только что построенный, дом, другое дело — бывшее советское жилье в том же Петербурге, или построенное сто и больше лет назад, при том что двадцать последних лет оно вообще не ремонтировалось». Суммируя свои замечания, Д.Эпштейн заметил, что не следует «ограничиваться средними цифрами и кривой распределения в ситуации качественных различий между уровнями потребления различных групп населения по доходам. Рассмотрение реальной дифференциации способно дать более реалистическую картину». Хорошо бы, заметил Д.Эпштейн, все-таки объяснить, «почему эти, пусть не 80, а хотя бы 50 процентов населения с большим сомнением воспринимают» такого рода выгоды от проведения рыночных реформ.

Эту точку зрения поддержал ученый из Новосибирского института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Российской академии наук Константин Лущенко. А по данным, касающимся снижения потребления молока и яиц (эта тема ранее была затронута и на одном из пленарных заседаний конференции), вновь выступил А.Ивантер. «У всех у нас есть дети и мы переживаем за то, как они питаются, — заметил он. — Одним из факторов резкого снижения потребления молока состоит в том, что изменились взгляды подростков. Я бы предпочел, чтобы моя 17-летняя дочь пила молоко, а не какие-то безалкогольные полусоковые, полухимические напитки в красочной упаковке. Проблема, действительно, есть, но она не решаема с помощью каких-то административных мер».

Представитель Всемирного банка Виктор Сулла заметил, что с большим интересом послушал все выступления. «Было, в частности, весьма любопытно услышать, что ВВП упал на восемь процентов, а уровень бедности при этом не изменился, хотя немножко и вырос в 2008 году. А мы-то в банке полагали, что она вырастет на 17-18%! И сейчас мы стараемся понять, почему же этого не произошло? Видимо, потому, что были приняты социальные программы, увеличились пенсии, размеры минимальной заработной платы… Такая же примерно ситуация во всех странах СНГ. Мы в банке предполагали, что миллионы людей попадут в разряд бедных, но на самом деле этого не случилось».

Итоги заседания подвел Е.Ясин. «Было с самого начала ясно, что в рассмотренном докладе может быть много всяких неточностей и ошибок, умозаключений, которые у достаточно требовательного читателя вызовут массу вопросов, — сказал, в частности, он. — Но у меня от этой первой попытки есть определенное удовлетворение, потому что налицо более или менее реалистичная и правдивая — в той степени, на которую можно рассчитывать, если соответствующие данные честные — картина. Во всяком случае, предпринята попытка понять, что произошло в нашей жизни за 20 лет, и это ценно. Я убежден, что это было нужно сделать, и теперь есть основа для того, чтобы продвигаться далее и оценивать полученные результаты».

В завершение круглого стола научный руководитель ВШЭ высказал свою точку зрения по конкретным проблемам, затронутым в ходе выступлений и дискуссии. «Что касается молока, то я спрашивал господина Якобашвили (глава совета директоров холдинга «Вимм-Билль-Данн» — Ред.), который молоком занимается всю жизнь. Он считает, что просто так вот спрос упал, и говорит, мы его не можем восстановить. Но непонятно, почему же? Что, люди вместо молока стали покупать автомобили, мобильные телефоны? Сейчас я знаю, — продолжил Е.Ясин, — что проблема переработки молока заключается в том, чтобы собрать молоко, пригодное для такой переработки. В крупных компаниях все это делается более или менее культурно, а в провинции — это тяжелая проблема. На самом деле сокращение потребления молока произошло естественным образом, а на картину в исследовании могла повлиять «традиция» приписок, которая была распространена в советское время. Иначе я не могу объяснить возникновение этой проблемы. Но я доверяю цифрам по продуктам питания, приведенным в докладе».

Что касается жилья, то его цена, по мнению Е.Ясина, выросла так же, как и цена нефти. «И мне понятно, что структура рынка жилья, как и структура жилищно-коммунального хозяйства, глубоко порочна. Эта же система обеспечивает присвоение того самого сырья небольшим числом людей… Сейчас жилье вновь начинает дорожать! Почему? Да потому, что берут откаты, потому что в этой сфере распространено жуткое жульничество, которое никак не разоблачается. На молоке много украсть нельзя, и все это гроши по сравнению с тем, что крадется на рынке жилья. И это серьезная национальная проблема, о которой надо говорить во весь голос, иначе никто и не озаботится. Ведь известно же, что первый заместитель губернатора Московской области дал указание арестовать книгу «Подмосковные корпорации», в которой были разоблачены все махинации с жильем — с уликами и доказательствами, там были приведены фамилии. Мы все делаем вид, будто вокруг все чисто и гладко. Но надо все-таки понимать, что в обществе зреет страшная социальная беда — речь о земельных долях, которые сейчас растаскивают, просто-напросто обворовывают людей».

Из доклада, заметил Е.Ясин, ясно вытекает: России нужны серьезные институциональные изменения. Потому что распределение всего в России «смещено очень сильно и неоправданно в пользу людей богатых». «Это совершенно очевидно. Можно, предположим, согласиться с тем, что 80% россиян улучшило средний доход. Но то обстоятельство, что большая часть выигрыша от перехода к рыночной экономике достается наиболее состоятельной части населения, у меня вызывает большое беспокойство. Ясно, что в такой ситуации создать обстановку даже самого минимального доверия в стране невозможно, и нужно принимать какие-то меры», — заключил Е.Ясин.

Николай Вуколов, Новостная служба портала ВШЭ

Фото автора