«Студенты должны понимать, что бывают разные точки зрения»

Профессор Колледжа Роллинс (Флорида) Чарльз Рок в течение семестра читал в Высшей школе экономики курс Monetary Economics. Перед возвращением в США профессор Рок рассказал о том, как ему работалось в Вышке и какую специфику имеет университетское обучение в России.

— Профессор Рок, вы не первый раз приезжаете в Москву и в Высшую школу экономики в частности. Как устанавливались ваши контакты с ВШЭ?

— Я впервые приехал сюда в 1990 году, тогда же познакомился с профессором Солодковым и на протяжении всех последующих лет не терял связи с ним. В 1991-1992 годах я жил Болгарии, где провел несколько исследований, посвященных процессам трансформации посткоммунистических стран, а затем вновь встретился с профессором Солодковым — мы вместе работали в рамках Программы Фулбрайта. Это было довольно успешное сотрудничество, мы написали несколько статей на тему банковской, финансовой системы и экономических трудностей, которые переживала России в девяностые годы. После этого я еще пару раз приезжал в Россию и приглашал профессора Солодкова посетить свой колледж. Последний раз, когда мы встречались, я сказал ему, что был бы заинтересован приехать в ВШЭ на более продолжительный срок, чтобы получить лучшее представление о том, что происходит с российской экономикой, и, разумеется, чтобы преподавать. Прежде я в течение года преподавал в Копенгагенской бизнес-школе, а также в бизнес-школе Университета Дублина. Я преподавал в течение семестра в Венгрии, преподавал год в Болгарии, вдобавок я работал и преподавал в Африке, Центральной Америке, Западной Европе и некоторое время жил в Азии.

Как видите, я люблю преподавать за рубежом и изучать, как устроена жизнь в других странах, как работают другие экономики. Я гетеродоксальный экономист, я полагаю, что большинство популярных учебников учат студентов экономике слишком узко и односторонне. Эти материалы должны быть по меньшей мере дополнены знаниями о реальном мире, не только об экономике, но и о власти, политике, культуре, социологии — сторонах жизни, скрытых от большинства экономистов. К этому списку, безусловно, следует добавить историю, так как то, что ты способен сделать, во многом зависит от того, из какого общества ты происходишь. Народы, пережившие трансформационные процессы, знают, как трудно изменить вещи, десятилетиями встроенные в сам механизм функционирования общества. Посещая посткоммунистические страны, ты до сих пор можешь видеть наследие старой системы.

— Каким был ваш нынешний московский опыт? В течение прошедшего семестра вы читали курсы только для бакалавров или также для магистров?

— Я читал курс о денежном обращении, банках и финансовых институтах в бакалавриате факультета экономики ВШЭ, а кроме этого читал лекции магистрам Банковского института ВШЭ, фокусируясь в большей степени на последних турбулентных процессах на финансовых рынках, в банковской сфере, на кризисе евро, кризисе в США и их влиянии на другие страны.

— Пришлось ли вам адаптировать свой преподавательский стиль и подход под нужды и специфику российских студентов? Они действительно так сильно отличаются от студентов, с которыми вы привыкли работать в США и Европе?

— Каждое место отличается от другого, даже университеты в одной стране имеют много различий. Скажем, мой университет заявил о себе как об одной из самых инновационных школ в стране, мы стали одной из первых четырех школ, где были отменены оценки. Мы развили особый подход (мы называем его colloquium approach) к обучению студентов, при котором сами студенты играют большую роль в определении способа обучения и даже контента, релевантности предлагаемых тем. Моя школа всегда продвигала идею о том, что необходимо постоянно менять способ обучения, обращая внимания на то, какие студенты поступают в колледж. Сегодняшние студенты в США очень сильно отличаются от своих сверстников двадцатилетней давности. Они меньше читают, они меньше следят за новостями, зато они постоянно «твиттерят», пишут в блогах, бродят по интернету, играют с электронными гаджетами. Они недостаточно хорошо умеют концентрироваться для усвоения углубленного текстового материала и других вещей, которые крайне важны, когда ты имеешь дело со столь комплексным предметом, как экономика. А на ее изучение, на мой взгляд, нужны годы и годы.

Одна из трудностей, которую я обнаружил здесь в ВШЭ, заключается в том, что студенты изучают огромное количество различных курсов. Было трудно определить, чего же я могу от них реалистично ожидать на моем курсе. Странно было видеть, что у студентов уходит по меньшей мере десять секунд просто на то, чтобы сосчитать число курсов, которые они в данный момент проходят. В среднем их оказалось восемь, но некоторые студенты изучали одновременно девять, а то и десять предметов. А ведь у них есть еще и экзамены в середине семестра, в конце семестра и в конце года. В таких условиях очень трудно просто упомнить все важные детали. В Соединенных Штатах в начале семестра ты уже знаешь точную дату всех экзаменов и осведомлен обо всех ограничениях, которые ты должен принять во внимание при планировании своей работы. У меня сложилось впечатление, что здесь этот процесс более «текучий». Каждую неделю студенты получают оценку, которая имеет очень большой вес в итоговой оценке, у них обязательно есть какой-то тест, им обязательно нужно подготовить какую-то работу. Только у двадцати процентов студентов оставались силы сделать все то, что я просил в рамках моего курса.

— А сколько курсов одновременно обычно изучают студенты в американских университетах?

— В США мы так планируем свои курсы, чтобы студенты изучали параллельно не больше четырех предметов. Чтобы сдать их, студенту понадобится освоить минимум 70 процентов их содержания, а вот как это происходит здесь, для меня все еще загадка. Возможно, мне понадобится еще несколько семестров преподавания и гораздо больше общения с профессорами с других кафедр, чтобы это понять. Похоже, что сейчас у меня есть больше вопросов, чем их было, когда я только приехал в ВШЭ. С другой стороны, такая система обучения — это, вероятно, европейский феномен, выходящий из немецкой университетской традиции. Это просто совершенно иная философия высшего образования.

— Каких студентов вы встретили в Вышке и как вы налаживали с ними взаимодействие?

— Для начала я расспросил их о том, какие у них есть карьерные планы, чем они любят заниматься, чего хотят достичь в жизни, почему изучают экономику. Мне показалось очень интересным, что больше половины студентов серьезно интересуются музыкой, многие даже играют на инструментах. Но у меня было около 240 студентов, и оценить их в целом как группу, понять, чего же от них можно ожидать и требовать, было очень трудно. Я создал на «Фейсбуке» специальную страницу нашей группы (кстати, хочу поблагодарить моего учебного ассистента, он очень мне помогал), на которую выложил дополнительный учебный материал. Я подготовил для студентов что-то около двухсот страниц — обзоров, конспектов изучаемых нами тем, а также статей о текущих событиях. Последнее не случайно. Когда я преподаю экономику, я всегда говорю о публичной политике, о текущих проблемах и их связи с контентом учебного курса, именно поэтому анализ текущих событий является обязательной частью моего курса.

Так вот, снабдив студентов этим материалом для чтения, я понял, что большинство из них рационально решили, что мой курс необязательный — у них было еще семь-восемь курсов, о которых им надо было беспокоиться, а чтение по-английски отнимало много энергии. Я был до некоторой степени удивлен, когда увидел, что значительный процент студентов не приходит на занятия. При этом они, конечно, должны были готовить эссе и курсовые работы, но их анализ показал, что большинство студентов уверены, что существует один ответ на все опросы. Скажем, я спрошу вас: что должны делать Меркель и Саркози для спасения евро? Здесь возможны пять или десять различных ответов в зависимости от того, как вы видите проблему, пути ее решения и как работает мировой капитализм, потому что капитализм никогда не бывает статичным, он все время меняется. Чтобы понимать экономику, вам нужны дебаты, вы должны понимать, что ответ может зависеть от ваших идеологических и философских воззрений. Студенты с трудом осознавали эту идею. Не думаю, что прежде у них было много практики обдумывания сложных проблем, которые могут иметь не один ответ. Были студенты, которые вообще не могли понять, что я хочу от них, чтобы они охватили широкий спектр мнений по тому или иному вопросу.

— Возможно ли скорректировать этот односторонний подход к познанию и мышлению? Что, на ваш взгляд, может в данном случае сделать преподаватель?

— В моем колледже мы учим студентов тому, что они должны быть способны поставить себя на место любого оппонента — неолиберала, убежденного сторонника открытого рынка, или центриста, или экономиста социал-демократического направления. Они должны понять, что на каждую проблему могут быть разные точки зрения. Если бы я продолжал работать с российскими студентами, мне, вероятно, пришлось бы «вдалбливать» в них эту идею, дать им несколько уроков такого образа мышления. Знаете, студенты, раз привыкнув к определенному образу действия, стараются воспроизводить его до тех пор, пока ты не заставишь их сделать что-то другое. Тем более что в их возрасте столько других интересов — они влюбляются, ходят на рок-концерты, делают другие вещи, на фоне которых изучение экономики кажется не слишком привлекательным и веселым занятием. Но лучшие студенты, которые посещали мои лекции в ВШЭ, отлично себя зарекомендовали. Не поймите меня неправильно — я не жалуюсь на них. Некоторые из них были просто великолепны, отлично знали материал и задавали очень хорошие вопросы. Думаю, я был бы лучшим учителем, если бы остался в Вышке еще на один семестр.

— Одна из характерных проблем российских вузов связана с распространением случаев списывания на экзаменах и даже плагиата. Сталкивались ли вы с подобными историями здесь? Существует ли эффективный способ борьбы с ними?

— Да, я был весьма огорчен тем, что увидел здесь в этом отношении. В колледже, в котором я сам когда-то учился, была принята система, основанная на «кодексе чести». Ты должен был подписать заявление, гласившее примерно следующее: «Я клянусь, что вел себя честно и не был свидетелем никакого обмана». Таким образом ты становился ответственным не только за себя, но и за то, чтобы следить за остальными. Когда мы писали экзамены, в классах не было профессоров, однако же за все годы учебы я не видел ни одного случая списывания. Не могу сказать, что эта ситуация типична для всех американских университетов, но после двадцати лет обсуждений аналогичную систему принял и Колледж Роллинс, в котором я сейчас работаю. Конечно, она не гарантирует, что никто и никогда не попытается сжульничать, но мы заключили со студентами такое соглашение: если ты один раз попался на списывании, ты получаешь замечание в личное дело, если попался второй раз, тебя выкидывают из университета.

Что меня поразило здесь, так это то, насколько повальными были случаи списывания. Отчасти это объясняется тем, что классы, в которых проводились экзамены слишком маленькие для того, чтобы студентов можно было рассадить на «безопасном» друг от друга расстоянии, они практически сидели друг у друга на головах. Но когда я попытался выяснить, какое наказание предусмотрено за списывание, я не смог получить четкого ответа. Получалось, что я сам могу его установить, но боюсь, что, если бы я принял те меры, какие принимаю обычно, это обернулось бы большими проблемами. Эта ситуация меня расстроила, и я надеюсь, что со временем она изменится, потому что когда люди «безболезненно» списывают, это девальвирует ценность диплома всех выпускников данного университета. В самом известном из университетов США, принявших систему «кодекса чести» — Университете Вирджинии — установлен очень жесткий порядок. Один факт жульничества — и ты отчисляешься и никогда больше не будешь принят ни на какую программу. В результате про выпускников Университета Вирджинии всем точно известно, что свой диплом они действительно заработали. Такой подход также прививает студентам очень важную мысль: не нужно мириться с коррупцией просто потому, что она распространена в остальном обществе. Вещи могут измениться. На эту проблему и этот посыл необходимо акцентировать внимание здесь, в ВШЭ.

 

Олег Серегин, Новостная служба портала ВШЭ