Школа без ограничений

12 апреля состоялся совместный семинар Института развития образования НИУ ВШЭ и Экспертной группы № 8 по обновлению Стратегии-2020 «Новая школа». Обсуждались проблемы инклюзивного образования.

С докладами на тему «Проблемы инклюзивного образования и защиты прав детей с ограниченными возможностями развития» выступили директор Института коррекционной педагогики Российской академии образования Николай Малофеев и заместитель директора Департамента воспитания и социализации детей Минобрнауки России Сергей Вителис.

«Наша новая школа — это школа для всех, — процитировал Николай Малофеев текст национальной образовательной инициативы «Наша новая школа» в начале выступления. — В любой школе будет обеспечиваться успешная социализация детей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), детей-инвалидов, детей, оставшихся без попечения родителей, находящихся в трудной жизненной ситуации».

Особое внимание в связи с этим уделяется сегодня инклюзии, которая, по определению эксперта, является одной из форм интегрированного образования. Их развитием Институт коррекционной педагогики занимается уже более ста лет, с 1908 года, и в этой области отечественная дефектология достигла определенных успехов. Однако состояние нормативно-правовой базы пока оставляет желать лучшего: до сих пор в России нет даже закона о специальном образовании.

Главное — сохранить за интегрированным ребенком всю полноту коррекционной помощи, подчеркнул докладчик. Часто можно встретить утверждение, будто настоящая инклюзия — это такое обучение, когда ребенку с ограниченными возможностями здоровья никто не помогает и он самостоятельно вписывается в среду сверстников. Но без внимания специалистов подобное «включение» не представляется идеальным. Другое дело — для особых детей нужен отдельный образовательный стандарт, который позволил бы им реализовать свое право на обучение наравне со всеми.

Крибле-крабле-пандус

Сегодня в этой области имеется целый ряд проблем, продолжил Малофеев. Образованием охвачены далеко не все дети с ОВЗ (в СССР эта доля составляла менее трети). Дети с грубыми нарушениями развития не могут освоить школьную программу и на этом основании признаются необучаемыми, система их отторгает. А те, у кого отклонения от нормы минимальны, поступают в массовую школу, в большинстве случаев не получая там необходимой специальной поддержки.

Более того, у всех детей с ОВЗ разные нарушения: слуха, зрения, речи, полиомиелит, умственная отсталость, аутизм... Кто-то испытывает легко устранимые трудности, а у кого-то поражение центральной нервной системы необратимо, так что требуется индивидуальная программа. Даже внутри указанных групп есть серьезные различия: дети с нарушением слуха могут быть полностью глухие, слабослышащие, с кохлеарным имплантантом, позднооглохшие... Если сказать, что «сейчас мы их всех вместе посадим, и будет хорошо», — получится «крибле-крабле-бумс» из «Снежной королевы» Г.Х. Андерсена. Легко отрапортовать, что в Москве 190 инклюзированных школ, но одного пандуса здесь недостаточно.

Год назад по заказу Минобрнауки Институт коррекционной педагогики начал разработку новых стандартов для детей с ОВЗ. Получилось 4 варианта — «4 гири до килограмма»: один «весит» меньше, другой — «больше», кому-то можно дать относительно высокий объем академических знаний, а кому-то — только самые простые жизненные навыки и компетенции. Это имеет особое значение для последней категории, которая сейчас лишается права на 10-летнее обучение только потому, что такие дети «все равно не научатся читать и писать».

Как готовить «полезных» граждан

«Главная задача современной школы — раскрытие способностей каждого ученика», — процитировал еще раз президентскую инициативу Николай Малофеев. Когда-то специальные школы возникали как средство защиты ребенка-инвалида от общества — сейчас оно становится более благожелательным. 200 лет назад такие школы создавались, чтобы давать этим детям профессию, делать из них «полезных» граждан. Но сегодня рынок труда изменился, и на Западе для выпускников спецшкол нет работы. Государство и общественные организации пытаются просто обеспечить досуг и достойную жизнь для этих людей.

В России, по словам эксперта, трудовое обучение в спецшколах пока еще востребовано. К примеру, в Забайкальском округе есть две школы 8-го вида, где учатся дети с интеллектуальными нарушениями: функционируют группы постинтернатной адаптации, выпускники устраиваются рабочими по обслуживанию зданий, дворниками, кочегарами, имеют подсобные хозяйства. Хорошо, если обучение строится с учетом наличия рабочих мест в регионе: так, в Ижевске готовят мастеров-оружейников, граверов по металлу, в Оренбурге — операторов вязального оборудования.

В столичных колледжах обучается свыше 500 человек с недостатками слуха, трудоустраиваются от 40 до 60% выпускников, около 20% — поступают в вузы, так что без работы остается не так уж много выпускников. «Если бы эти ребята были инклюзированы без соответствующего сопровождения специалистов, вряд ли они смогли бы добиться таких результатов», — указал Малофеев. Возможности трудоустройства при этом мало зависят от условий обучения: в Москве есть и колледж, где умственно отсталых учат строительным специальностям — за 15 лет, по словам директора, не получил работу ни один. «Все зависит не от оснащения учреждения, а от того, научатся ли его выпускники быть самостоятельными», — заметил докладчик.

Не следует забывать о двух вещах: роли учителя в «новой школе» и необходимости как можно более ранней помощи особым детям. «Если в класс приходят три интегрированных ребенка с нарушениями зрения, слуха и полиомиелитом — у учителя на столе должно будет лежать три учебника и три учебных плана», — пояснил Малофеев. Сможет ли справиться с этим педагог в массовой школе? На показанной в ходе доклада видеозаписи урока вместе с обычными школьниками ответить на вопросы учительницы пытался слабослышащий мальчик. Интегрированный ребенок не получает помощи, и остальные дети тоже теряются, сказал эксперт.

Героиней другого видеоролика стала маленькая девочка, бойко рассказывавшая сказку маме и логопеду. «Это ребенок, который родился глухим, прооперированный на первых месяцах жизни, но она вовремя начала заниматься с сурдопедагогом», — прокомментировал докладчик. В последнем видеофрагменте взрослая девушка призывала готовить к интегрированному образованию учителей в педагогических вузах. «Катя полностью глухой человек, но она окончила юридический факультет МГУ с красным дипломом: с ней занимались с 7 месячного возраста. Максимальное количество детей должно быть интегрировано, но их «включение» без сопровождения породит лишь огромное количество проблем», считает директор Института коррекционной педагогики.

Право на выбор

Инклюзия, по определению ЮНЕСКО, — это образование для всех, отметил в свою очередь Сергей Вителис. Представитель Минобрнауки согласился с тем, что дети с ОВЗ нуждаются в как можно более ранней помощи, и не каждый из них может посещать массовую школу, некоторым требуется постоянная помощь в специнтернатах. Но принятие новых образовательных стандартов должно помочь обеспечить детям право на безбарьерное образование. Кроме того, на реализацию государственной программы «Доступная среда» из федерального бюджета уже выделено 9 миллиардов рублей, примерно столько же будет из местных бюджетов. В документах, регламентирующих дошкольное образование, уже имеются нормы по созданию инклюзивной среды и соответствующие коррективы в положения о профессиональном образовании могут быть внесены уже в этом году, заявил Вителис.

«Скольким детям требуется специальное образование сегодня? Растет ли их доля?» — спросила во время обсуждения директор Центра прикладных экономических исследований и разработок Института развития образования ВШЭ Татьяна Абанкина. По словам Николая Малофеева, трудно сравнивать статистику до и после перестройки: «считали не детей, а учебные места». На период распада СССР доля детей с ОВЗ составляла 1,5%, сейчас — 4,8%, то есть «можно говорить, что положение ухудшилось, а можно — что государство стало честнее». По словам эксперта, число детей из всех групп риска может достигать 10%, наиболее реальная цифра — 4-6%. При этом многие дети, сохраняя спецдиагноз, могут идти по общеобразовательной траектории.

Кто должен решать, что нужно ребенку? Отвечая этот вопрос уполномоченному по правам ребенка в Москве Евгению Бунимовичу, директор Института коррекционной педагогики отметил, что право выбора следует оставить за родителями. К примеру, детей с нарушением слуха можно учить устной речи, только жестовому языку или поставить кохлеарный имплантант. У каждого из трех методов свои недостатки, и специалист обязан объяснить их семье. Но выбирать формы обучения, тип образовательного учреждения придется вместе с медицинской комиссией, уточнил Бунимович. И, как добавилдиректор Центра образования «Технологии обучения» Александр Ездов, за пределами Москвы право выбора у родителей есть далеко не везде. Впрочем, если приходится решать, отдать ребенка в специнтернат или оставить дома, выходом может стать дистанционное обучение.

Каждый ребенок вне зависимости от региона проживания, если он готов к инклюзивному образованию, пусть будет «включен» — подвел итог обсуждению Николай Малофеев. Если нет — государство должно гарантировать ему минимум для развития в любом типе учреждения, самое главное — чтобы он прожил достойную жизнь.

Мария Салтыкова, специально для Новостной службы портала ВШЭ