«Чтобы преподавание в вузе было качественным, нужно иметь людей на передовом крае исследований»

Главный научный сотрудник Международной научно-учебной лаборатории анализа и выбора решений Эрик Маскин и заведующий лабораторией Фуад Алескеров

Единственный способ обнаружить слабости в собственных идеях - это выставить их для критики со стороны коллег, уверен лауреат Нобелевской премии по экономике 2007 года, председатель Международного консультативного совета НИУ ВШЭ и главный научный сотрудник Международной научно-учебной лаборатории анализа и выбора решений Эрик Маскин. Корреспондент новостной службы ВШЭ поговорил с ним и заведующим лабораторией Фуадом Алескеровым о ценности чужого мнения, совместных исследовательских проектах и возможностях международного сотрудничества в наше время.

— Профессор Маскин, какова программа вашего визита в Москву? Как строится ваше взаимодействие с коллегами по лаборатории?

Эрик Маскин: Я сотрудник лаборатории, так что одна из целей — это посещение именно лаборатории, чтобы поговорить о работе, которую я здесь веду, и о тех исследованиях, которые проводят другие сотрудники. Наши исследования пересекаются, и мы помогаем друг другу, обсуждая наши проекты.

Фуад Алескеров: Например, сразу после этого интервью мы идем встречаться с нашими молодыми сотрудниками и обсудить их проекты. И это не формальность — профессор Маскин действительно сильно вовлечен в деятельность лаборатории.

— На заседании Международного консультативного комитета ВШЭ 7-8 декабря говорилось о необходимости сохранить международное сотрудничество в научной сфере независимо от внешних обстоятельств. Как этого достичь?

Эрик Маскин: Я бы сказал, что сейчас взаимодействие между американскими и российскими университетами находится на достаточно хорошем уровне. Я сам часто приезжаю сюда, в Москву, и сотрудники лаборатории отправляются на продолжительное время на стажировки в Америку и не только . На заседании МКК мы действительно обсуждали растущее беспокойство, что международное сотрудничество может быть ослаблено, и как этого избежать. Одна из проблем – в неверном восприятии ситуации. Возможно, некоторые люди в США находятся под ошибочным впечатлением, что российские университеты больше не открыты для контактов, что, конечно же, не так. В этом смысле наша персональная задача – устранить ложные слухи и рассказать правду.

— Как сделать это сотрудничество по-настоящему плодотворным? Что вы можете рассказать на основе собственного опыта?

Эрик Маскин: Здесь нет секретов. Работа, которую делают люди в лаборатории ВШЭ, соответствует моим собственным научным интересам, мы используем похожие методы исследований, и это само по себе вдохновляет нас на дискуссии и сотрудничество. В наших научных обсуждениях нет никаких барьеров, во всяком случае я их не вижу.

Фуад Алескеров: Понимаете, наука – международна. Есть российские ученые, но нет отдельной российской науки или отдельной американской. Все зависит только от уровня и качества исследований. Если в российских университетах будут достигать высоких научных результатов, к ним сразу проявят внимание их зарубежные коллеги. Это нормальный процесс академического взаимодействия, подразумевающий преподавательские и студенческие обмены, выездные семинары и прочие вещи.

Эрик Маскин: Научная работа легко преодолевает государственные границы. Не важно, где вы ею занимаетесь.

Фуад Алескеров: У вас, правда, теплее.

Эрик Маскин: Ну, разве что в это время года.

— Как устроена работа лаборатории?

Фуад Алескеров: Основное направление деятельности нашей лаборатории — находить примение методам анализа решений и социального выбора в различных областях и развивать эти методы в теоретическом плане. Это не значит, что мы все сидим вместе в кабинете и пишем одну статью. Наши проекты и возможности по сотрудничеству гораздо шире. Например, на сегодняшнем семинаре лаборатории профессор Маскин представил работу, которая инициировала очень плодотворную дискуссию о том, что мы сами можем в этом направлении сделать, как дальше развить это исследование. То есть мы, даже если работаем отдельно, все равно обогащаем друг друга. А поскольку мы все ощущаем себя одной командой и доверяем друг другу, это дает нам еще одну возможность: обсуждать текущие исследования друг друга, не дожидаясь, пока их результаты будут представлены на какой-нибудь конференции.

Эрик Маскин: Очень важная часть научной деятельности — это находить слабости и новые идеи. И единственный способ обнаружить слабости в твоих собственных идеях — это выставить их для критики со стороны коллег. Вот почему семинары и неформальные дискуссии так полезны, они дают возможность протестировать твои задумки и гипотезы и понять, в каком направлении продвигать текущие исследования.

Сотрудники Международной научно-учебной лаборатории анализа и выбора решений

— Отчет о проектах лаборатории прошлого года поражает тем, сколько приложений имеют ваши теоретические модели. Вы опробовали их для исследования университетов, анализа финансового и банковского секторов, бизнеса электрических и грузовых компаний, изучения электорального поведения и много другого...

Фуад Алескеров: Есть одна цитата, которую я очень люблю. Один великий физик сказал, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Наша работа это подтверждает.

— А как можно адаптировать теоретические модели к реальности с ее неопределеностью и непредсказуемостью? Тем более что кажется, что в последнее время неопределенности почти в любой сфере жизни становится всё больше.

Эрик Маскин: Неопределенность — это основная и центральная часть того, что изучает наша лаборатория. Неопределенность играет большую роль в нашем анализе. Почти всегда, когда бы принимаете решение, последствия этого решения будут неопределенными, но это не значит, что решение вовсе нельзя принять. Это только значит, что нужен системный подход, который позволяет оценить риски и выгоды.

Фуад Алескеров: Нам нужен системный анализ. В повседнедвной жизни люди принимают решения на самом разном уровне, не думая о математических моделях. Но когда принимаются решения, которые затрагивают большое число людей или целые системы, почему не прийти в нашу лабораторию и не посоветоваться? Я не могу сказать, что к нам никогда за этим не приходят, но все же наши модели могли бы применяться чаще. У нас есть огромный набор инструментов, которые действительно помогают людям принимать решения.

— Российские вузы борются за улучшение позиций в международных рейтингах. Для этого необходимы публикации в ведущих журналах, поэтому сотрудников вузов стимулируют к исследовательской деятельности. Но как при этом не нарушить баланс и не нанести ущерб основной миссии университета — преподаванию?

Эрик Маскин: Я считаю, что для университета важно и то, и другое. И эти вещи дополняют друг друга. Чтобы преподавание было качественным, нужно иметь людей на передовом крае исследований – тех, кто может познакомить студентов с современными, самыми последними знаниями. От тех преподавателей, которые удалены от исследований, они этого не узнают. Конечно, такие преподаватели все равно могут быть талантливыми, но они будут учить тому, что устарело.

Как мотивировать исследователей к преподаванию? На мой взгляд, преподавание до некоторой степени помогает исследованиям. Если у вас есть хорошая идея, полезно находить способы сообщить ее другим. Это хорошая проверка: поймут вас или нет? И это проверку вполне можно устроить в классе, перед студентами. Я все время так делаю. Как только у меня есть возможность, я беру что-то из своей недавней работы и выношу это перед своими студентами. Получается, что я не только обучаю их, но и сам обучаюсь тому, как распространять свои идеи, чтобы меня понимали. А студенты задают мне вопросы, причем и такие, над которыми я сам не задумывался и которые позволяют мне взглянуть на свое исследование по-другому.

Фуад Алескеров: Я всегда говорю, что если в университете не будет исследований, то он очень быстро превратится в среднюю школу. У исследователей, на мой взгляд, есть еще один мотив, чтобы не забывать о преподавании — на занятиях они могут заинтересовать исследованиями талантливых студентов, это своего рода механизм селекции будущих исследователей. И кроме того, как отметил профессор Маскин, это способ получения фидбэка о твоей собственной работе.

— Спустя несколько лет после начала вашего сотрудничества с ВШЭ, вы довольны тем, как оно развивается? Оправдываются ли ваши ожидания?

Эрик Маскин: Ты никогда не знаешь наверняка, что получится в итоге, да я и не очень беспокоился по этому поводу, потому что главным для меня было то обстоятельство, что у нас много общих научных интересов. Но я могу сказать, что очень доволен происходящим, мне нравится, как проходят мои визиты в лабораторию, поэтому я и продолжаю сюда приезжать.

— Профессор Маскин, мы беседуем с вами на Нобелевской неделе накануне церемонии вручения премии по экономике Ангусу Дитону (церемония прошла 10 декабря – прим.). Как вы можете оценить вклад этого ученого в развитие экономической науки?

Эрик Маскин: Профессор Дитон очень важная фигура в нашей науке, прежде всего в области экономических измерений — измерений бедности, благосостояния, неравенства и потребления. Он разработал инструменты, которые улушили наши способности по анализу данных. Ключевая вещь для прогресса в экономических науках — это данные. И работа Дитона вывела нас на совершенно другой уровень стандартов, чем это было тридцать лет назад.