«Мы идем своим, тщательно продуманным путем»

Программа МВА «Финансы» Высшей школы менеджмента (ВШМ) ВШЭ вошла в Top 200 Best Masters in Corporate Finance Global Ranking, а программа MBA «Стратегический менеджмент в индустрии моды» (ВШМ) — в Top 50 Best Masters in Luxury Management: Fashion Global Ranking. Об особенностях бизнес-образования в России рассказывает декан ВШМ Сергей Филонович.

— Сергей Ростиславович, программы Высшей школы менеджмента ВШЭ входят в число топовых в сфере бизнес-образования. В чем особенность программ ВШМ?

— Попасть на приличное место в приличном рейтинге всегда приятно. Но не следует преувеличивать данный успех. Рейтинг Eduniversal — это рейтинг известности программ и школ, а не их качества. Кстати, по известности несколько российских бизнес-школ как институты пока обгоняют нашу Высшую школу менеджмента. Но мы идем своим, тщательно продуманным путем.

ВШМ предлагает программы МВА, которые разработаны с использованием международного опыта и с учетом реалий российского бизнеса, а также программа Executive MBA (EMBA) и DBA — оригинальные разработки нашей Школы, ориентированные на топ-менеджеров и собственников российских компаний. Они представляют собой системы взаимосвязанных модулей, посвященных проблемам бизнеса и развитию личности человека. На модулях выступают как известные профессора, так и менеджеры-практики, которые действительно знают, что сегодня происходит в их профессиональных областях. У нас есть возможность вести и такие программы, как МВА-Upgrade, на которые приходят люди, получившие степень МВА пять лет назад и более, с целью познакомиться с новыми наработками, накопленными за последние годы. Один из основных принципов бизнес-образования — занятия должны быть связаны с реальной действительностью, преподаватели и студенты должны понимать, как полученное знание может быть использовано. И здесь речь идет не только об овладении прикладными навыками и инструментами менеджмента, если знание расширяет ваше сознание или меняет вашу картину мира, значит, цели образования достигнуты, хотя вы и не можете взять это знание как «отвертку» и что-то «подкрутить» в вашем бизнесе.

— На ваш взгляд, каким должно быть соотношение прикладных и фундаментальных дисциплин в бизнес-образовании?

— Как физик по образованию, я верю в фундаментальное знание и его пользу. Например, мне ясно, какую роль играет теория струн в понимании происхождения и структуры Вселенной и систематизации описания явлений микромира. Эту теорию бессмысленно использовать в качестве «отвертки» для создания какого-то нового гаджета, но она позволяет смотреть на мир по-другому — обосновать кварковое строение вещества. Если вы понимаете данную теорию, то вам надо знать и помнить в разы меньше, чем предыдущим поколениям ученых. Когда я учился физике, на меня теория элементарных частиц производила впечатление причудливой зоологии, отдельные теории придумывались для объяснения каких-то конкретных эффектов, за которыми сложно было угадать общую картину. Сейчас нужно помнить ограниченное число принципов, а все остальное из них вытекает. Недаром теорию струн иногда с изрядной долей юмора называют «теорией всего». Таким образом, наличие системной картины мира высвобождает ресурсы для того, чтобы вникать в детали конкретных «полезных» явлений, и поэтому фундаментальное знание — это знание практическое.

Но при этом мне не нравится стремление безудержно математизировать исследования в сфере менеджмента и управления. Применение математических и статистических методов далеко не всегда делает исследования эффективными. Зачем строить очередную модель, если вы не понимаете, как ее интерпретировать? Часто, когда я читаю статью в «Strategic Management Journal», в которой используется такая математика, что даже я, доктор физико-математических наук, ее не совсем понимаю, у меня возникают серьезные основания считать, что в ней описываются модели, не имеющие к реальной практике менеджмента никакого отношения. Это высокий полет ума, сложная прикладная математика, которая не приносит никакой пользы реальному менеджменту.

— А какие методы исследования вы считаете наиболее эффективными в сфере менеджмента?

— С моей точки зрения, кейс-метод — гораздо более эффективное средство, чем любая статистика. Я недавно рецензировал статью, присланную в «Российский журнал менеджмента», описывающую количественное исследование примерно шестисот российских предприятий, целью которого являлась попытка установить, существуют ли различия в мотивации людей интеллектуального и физического труда. На интуитивном уровне понятно, что они существуют, но исследователи решили проверить эту гипотезу с помощью пирамиды Маслоу. Проверили — получили ожидаемую разницу в мотивации. Но если я, допустим, являюсь HR-менеджером, что из этого результата я могу почерпнуть для своей работы? Ничего. Потому что полученные данные базируется на статистике. Я же имею дело с конкретными кандидатами на конкретные вакансии. Как к реальному человеку применять статистику? Я полагаю, что если провести сравнительное статистическое исследование успешности выпускников МГУ и педагогических институтов, то окажется, что успешность выпускников «главного» университета страны выше. Следует ли из этого, что надо лишить меня докторской степени и статуса ординарного профессора ВШЭ на том основании, что я окончил педагогический институт?

А вот исследование группы предприятий со смешанными коллективами, в рамках которого были бы проведены интервью, могло бы мне дать реальный инструментарий для разговора с потенциальными кандидатами — список факторов и мотивов, определяющих поведение представителей каждой из этих категорий работников. Когда на очевидный вопрос мы получаем очевидный ответ, я не вижу в этом никакого смысла. Помните, у Чехова в «Учителе словесности»: «Волга впадает в Каспийское море, лошади кушают овес и сено». Это тезисы, которые можно проверить, в том числе статистически, но ведь у Чехова это высказывание — символ интеллектуальной пошлости. Я не отрицаю необходимости исследований в бизнесе, я говорю о том, что они должны быть иными по постановке. Почему в физике уже при планировании эксперимента ученый задает себе вопрос, какой смысл может таить в себе результат опыта, а в области изучения бизнеса этот вопрос часто не задается?

— В каких областях должен разбираться ваш выпускник, чтобы эффективно выполнять свою работу?

— Профессиональный менеджер должен понимать основы экономики, принципы работы своей отрасли и смежных отраслей, быть специалистом широкого профиля, уметь использовать различные модели, апробированные в других областях. Он должен уметь получать информацию, накапливать знания в реальном режиме времени не по кейсам, неизбежно препарированным заранее, а из реальной жизни. Например, большая часть кейсов, которыми пользовался Гарвард до финансового кризиса, сейчас потеряли актуальность. Надо понимать, в частности, что описанные в кейсе конкурентные преимущества сразу после публикации кейса перестают ими быть: если know-how становится общеизвестным, это уже не преимущество. Надо учить людей генерировать собственные конкурентные преимущества. Это мы и делаем на своих занятиях, в этом, на мой взгляд, и заключается одна из основных особенностей бизнес-образования — здесь уместен и необходим эксперимент. В частности, мы экспериментируем в наших мастерских, которые являются частью программы МВА. Всего их сейчас шесть: мастерскую по стратегии ведет Геннадий Николаевич Константинов, по маркетингу — Игорь Владимирович Липсиц*, по финансам — Николай Иосифович Берзон и Ирина Васильевна Ивашковская, по информационным технологиям — Владимир Викторович Годин, профессор ГУУ, я же веду мастерскую по управлению человеческими ресурсами.

— Как эксперименты реализуются в вашей учебной деятельности?

— Только что завершилась моя мастерская, в рамках которой три подгруппы изучали специфику управления талантами в трех российских театрах — Большом, Мариинском и Михайловском. Они пытались понять, почему две из трех моделей являются успешными — «Мариинка» и Михайловский, а модель управления Большим театром в Москве не работает.

Интересна модель Михайловского театра, где пришедший не так давно директор Владимир Кехман не является ни балетмейстером, ни музыкантом. Он предприниматель, деловой человек. Но сумел перестроить систему управления театром таким образом, что сегодня театр пользуется феноменальной популярностью. В Михайловском театре средняя заполняемость зала за последние два года составляет 98 процентов. При этом художественный уровень постановок ничуть не страдает.

Весьма успешно развивается и Мариинский театр под руководством Валерия Гергиева. В 2006 году был построен новый концертный зал на месте сгоревшего склада декораций на улице Декабристов, о котором Кшиштов Пендерецкий сказал, что это лучший концертный зал как минимум в Европе, а может быть, и в мире. В нем феноменальная акустика, позволяющая записывать то, что исполняется. Под лейблом «Mariinsky» выпущено уже больше десяти дисков. Конечно, в определенной степени успехи Мариинского театра связаны с личностью Гергиева, но на одной харизме все держаться не может.

Перед нами примеры эффективно работающих проектов, и если мы поймем, в чем специфика управления талантами в данных творческих организациях, то сможем помочь технологическим стартапам. Там всегда есть проблема взаимодействия творческой части с менеджерами, которые должны коммерциализовать открытие или изобретение, и довольно часто именно из-за конфликтов между «творцами» и менеджерами значительная часть стартапов оказывается неуспешной.

— Как вы считаете, готова ли ваша аудитория к подобным формам обучения?

— Бизнес-образование — это часть непрерывного послевузовского образования, оно имеет определенную специфику, связанную с возрастом аудитории. Мы работаем со взрослой аудиторией, которой нравятся эксперименты. После окончания мастерской студенты сказали мне, что не могли представить себе такой подачи материала по человеческим ресурсам, кадровой работе и мотивации, что им было действительно интересно. Это еще одна отличительная черта обучения в ВШМ — мы делаем то, что интересно. У наших студентов уже достаточная подготовка, чтобы транслировать знания, полученные при исследовании отдельных сфер производства или культуры на свой собственный бизнес и практику. Наша аудитория такова, что я могу общаться со всеми на равных (для «детей» ты все же гуру, большой, старый, взрослый, кладезь знаний, и они соответственно воспринимают тебя). Я часто получаю от своих студентов полезные советы, они обращают мое внимание на фильмы, книги, которые, по их мнению, хорошо иллюстрирует какие-то мои идеи. Я смотрю — и чаще всего это оказывается действительно так. Этот продуктивный обмен делает для меня мою работу еще более интересной.

— Каковы, на ваш взгляд, перспективы развития бизнес-образования в России?

— Говорить о перспективах бизнес-образования необходимо в контексте развития всего российского образования, поскольку это часть процесса непрерывного обучения. На мой взгляд, современный человек «приговорен» к пожизненному образованию (life-long learning). Чтобы быть успешным в профессиональном и личностном планах он должен постоянно учиться. Если принять данную концепцию, то нужно принципиально по-иному взглянуть на всю систему образования, в которой начальное, среднее и даже высшее образование не будут являться конечным продуктом, какими они были в предыдущие эпохи. Тогда человек мог получить среднее или высшее образование и работать по специальности всю оставшуюся жизнь. Сегодня данная модель не работает, и если мы признаем это, то бизнес-образование перестанет быть внешней надстройкой над высшим образованием, а станет органической частью пожизненного образования.

Например, я считаю, что все наше образование нуждается в развитии инструментов для совершенствования интуиции. Традиционное европейское образование построено на развитии лево-полушарного мышления и использовании аналитических методов. Но аналитика и логика позволяют эффективно исследовать ограничения, а не возможности. Вспомним суждение Эйнштейна о том, что фундаментальная проблема не может быть разрешена в рамках той парадигмы, в которой была сформулирована. Надо выходить за пределы формальной логики и использовать интуицию и так называемое холистическое (целостное) мышление. В этом отношении нам есть чему поучиться у представителей азиатских культур. Европейская цивилизация может очень быстро проиграть азиатам, которые активно осваивают «наше» лево-полушарное мышление. Китай, например, ежегодно отправляет на учебу в западные университеты десятки тысяч студентов. При этом они сохраняют свой национальный менталитет и, возвращаясь на родину, оказываются способными использовать обе системы мышления. Для нас же обучение холистическому мышлению по большей части все еще недоступно.

Хочу заметить, что бизнес-образование — это уникальная область для экспериментов. Во-первых, здесь мы имеем дело со взрослыми людьми, которые сознательно готовы идти на эксперимент. Поэтому здесь нет таких серьезных этических проблем, которые возникают при экспериментах с детьми. Во-вторых, имеется платежеспособный спрос на услуги бизнес-образования, поэтому эксперименты не требуют внешнего финансирования. В-третьих, здесь отсутствуют жесткие государственные стандарты, что дает широкие возможности для творчества. Правда, часто приходится делать выбор между экспериментированием и различного рода аккредитациями, по сути своей представляющими проверку на соответствие стандартам. Каждый делает свой выбор. Выбор нашей Школы я уже описал.

 

Людмила Мезенцева, Новостная служба портала ВШЭ

* Игорь Липсиц включен Минюстом в список физлиц, выполняющих функции иностранного агента.