«Ни один российский вуз не мог дать мне ничего подобного академической аспирантуре Вышки»

Олег Морозов окончил в Вышке магистратуру и аспирантуру по истории. Сейчас он преподает в Лицее и Школе исторических наук, занимается исследованиями в ИГИТИ имени А.В. Полетаева, а также работает над книгой по малоизвестной в России теме — истории университетских юбилеев. В интервью новостной службе ВШЭ он рассказал о том, как учиться в академической аспирантуре и как подружить технарей и гуманитариев.

Как становятся историками

Несмотря на то, что интерес к истории у меня проснулся еще в третьем классе и мне очень повезло со школьными учителями истории, поступал я в 2007 году в МГУ имени М.В. Ломоносова не на исторический факультет, а на факультет иностранных языков и регионоведения. Учился я тогда, когда бакалавриат был не в моде — большинство поступало на специалитет, где учились пять лет. И где-то в конце четвертого курса — довольно поздно — у меня наступил период творческих и профессиональных поисков. Самая простая идея, вертевшаяся в голове, — пойти работать редактором в журнал или газету. Тогда я неожиданно открыл для себя, что очень люблю тексты: люблю играть словами и смыслами, подбирать новые варианты формулировок, выражать свои мысли множеством разных способов, открывая для себя новые возможности языка.

Я верю в нравственную силу слова, его созидательный потенциал, красоту, способность менять к лучшему свою жизнь и жизни окружающих. На этой вере и строится моя любовь к гуманитарному знанию. Августин Аврелий писал, что доблести всегда больше тогда, когда словами убивают войны, чем когда железом — людей. Для меня эта мысль стала своего рода профессиональным кредо. Если гуманитарное знание не может противостоять насилию, лжи и другим видам зла, то зачем оно тогда нужно?

В Вышку я попал неожиданно. Как-то раз в 2011 году на радио «Эхо Москвы» я случайно набрел на интервью Игоря Данилевского, одного из моих любимых историков. Он рассказывал о недавно открывшемся факультете истории (сегодня это Школа исторических наук), где преподают настоящие звезды. Я быстро нашел сайт факультета, облазил его вдоль и поперек и увидел объявление об открытии в 2012 году исторической аспирантуры.

Многие магистранты и аспиранты моего набора очень быстро стали друг другу коллегами по институтам, лабораториям и кафедрам Вышки

Признаться, я и до этого подумывал об академической карьере, а Вышка притягивала не только хорошими людьми, но и выгодными возможностями. Программа «Академическая аспирантура», на которой я учился три года, предлагает высокую стипендию, зарубежные стажировки, интересные курсы и воркшопы для саморазвития. Ни один российский вуз ничего подобного мне дать не мог. Тогда, в 2011 году, я вдруг понял, что даже будучи ученым, я могу жить и дышать полной грудью, не считая каждую копейку в кармане. Так что вопросы, куда идти и что делать после МГУ, у меня быстро отпали.

Как выпускник специалитета я мог поступить не только в аспирантуру, но и магистратуру. О наборе на магистерскую программу по истории я узнал случайно, когда приемная кампания уже подходила к концу. Поначалу колебался: думал, что учебу одновременно в аспирантуре и магистратуре не потяну. Сомнения развеялись после знакомства и разговора с Юлией Ивановой, преподававшей на программе «История знания в сравнительной перспективе». Сейчас мы вместе с ней работаем в ИГИТИ имени А.В. Полетаева.

В чем академичность аспирантуры

Многие магистранты и аспиранты моего набора очень быстро стали друг другу коллегами по институтам, лабораториям и кафедрам Вышки. Мы быстро разбежались по школам гуманитарного факультета, многие пошли стажерами в ИГИТИ и остаются там по сей день.

Аспирантура работе в подразделениях ВШЭ не мешала. Скорее наоборот, ее интерактивная среда очень органично дополняла все то, чем мы занимались, будучи исследователями. Мы смогли одновременно осваивать специальность и в теории, и на практике. Обучение в аспирантуре не было так жестко регламентировано, как на специалитете МГУ или в магистратуре Вышки. Рейтингов у нас не было, накопительной системы оценивания тоже — только промежуточные отчеты об опубликованных статьях и прохождении педагогической практики. Правда, академические аспиранты Вышки, в отличие от обычных, должны прослушать больше курсов.

Начиналось все с того, что к нам на первом году обучения раз в неделю приходил профессор Школы исторических наук и рассказывал, чем он занимается, — чтобы помочь сориентироваться в теме и дальнейших устремлениях. Это был очень интересный и познавательный цикл бесед, во время которого никто из нас не чувствовал сдавливающей хватки дисциплины и оценок. Только люди и только знания. Всем было интересно и легко. Для меня такой формат доверительных отношений преподавателя и студента во многом стал образцовым.

Мы слушали курсы по исторической методологии, эпистемологии и историографии. Было несколько семинаров от ИГИТИ имени А. В. Полетаева, а также много встреч с историками из Соединенных Штатов, Германии, Франции, Италии, бывавших в Москве проездом и выступавших в Школе исторических наук. Плюс, как и у обычных аспирантов, от нас требовалось сдать кандидатский минимум, прослушав перед этим три классических курса: иностранный язык, философию и предмет по специальности нашей диссертации.

Академическая аспирантура отличается тем, что дает тебе углубленное образование и четкие временные рамки. Три года — это железный срок, в течение которого ты должен подготовить диссертацию. Поступая, ты берешь на себя это обязательство. Максимум, что можно сделать за рамками этого срока, — встать на защиту и защититься. На это уходит четвертый год.

Прием заявлений в аспирантуру ВШЭ уже начался. Об особенностях поступления в этом году можно прочитать здесь.

Что успеваешь сделать, если правильно рассчитать силы

В Вышке столько конкурсов и возможностей, что везде хочется участвовать: и в кадровый резерв податься, и трэвел-грант выиграть, и преподавателем стать. А ведь еще надо над диссертацией работать! Успеть сложно, но реально. Главное — рассчитать силы.

Покажу на своем примере: на третий год обучения в аспирантуре я был преподавателем Школы исторических наук, работал младшим научным сотрудником в ИГИТИ, преподавателем Лицея, вошел в кадровый резерв, в рамках которого мы смогли получить призовое место в конкурсе индивидуальных образовательных проектов (ИОП), а еще мы с друзьями создали собственную научно-учебную группу по животрепещущей, но мало разработанной теме — истории и практике рецензирования в гуманитарных науках. Сил и времени уходило много, но исследовательские и административные навыки оттачиваются при такой нагрузке с невероятной эффективностью.

Наш ИОП закончился осенью 2016 года. Это был проект научно-исследовательских семинаров в Лицее. Лицеисты в 11 классе пишут и защищают что-то типа выпускной квалификационной работы бакалавра. Это, так сказать, учебное исследование, необходимое старшекласснику, чтобы предварительно познакомить его с университетской исследовательской культурой и объяснить, что знания можно не зубрить по учебникам, а создавать самостоятельно, читая и анализируя тексты, цифры, видео и прочий материал. Опыт показывает, что школьник смотрит на знание под таким углом далеко не всегда. В Лицее пока не до конца отточена тренировка исследовательских компетенций, поэтому несколько моих коллег и я решили внести посильный вклад в общее дело, предложив серию субботних семинаров по обучению лицеистов самым простым аспектам академического письма и академической культуры.

В Вышке столько конкурсов и возможностей, что везде хочется участвовать: и в кадровый резерв податься, и трэвел-грант выиграть, и преподавателем стать

Из еще одного конкурса ИОП, который проходил в 2015 году, родился проект «Школа рецензирования», который уже второй год подряд работает в формате научно-учебной группы. Все началось с серии мастер-классов, на которых студентам объясняли, почему в гуманитарных периодических изданиях лучше не писать реферативные рецензии, столь популярные сегодня не только в российских, но и некоторых иностранных журналах, а также как сделать так, чтобы рецензия не просто рассказывала о книге или статье, но и создавала новое знание, полезное для будущего исследователя. Затем, уже в рамках научно-учебной группы (НУГ), проект трансформировался из образовательного в исследовательский.

Мы решили поднять историю журнальных рецензий и посмотреть, была ли рецензия в научной периодике XIX и ХХ веков похожей на то, что мы имеем сейчас. Предварительные результаты показали, что, например, в Российской империи второй половины XIX века рецензии были намного длиннее сегодняшних, доходя порой до 100-150 страниц, писались более добросовестно и профессионально, являясь очень сильным механизмом саморегуляции академического сообщества и способом выработки критериев оценки научности текста. Не знаю, как обстоят дела в естественных науках, но многие гуманитарии со мной согласятся, что нынешние рецензии в журналах по истории, филологии и философии чаще всего напоминают отписки и читаются крайне скучно. Так что наш НУГ — это еще и повод задуматься, когда и почему рецензии изменились в худшую сторону и что нужно делать сегодня, чтобы оживить этот жанр.

Чего мы не знаем об университетах

Тема моей кандидатской диссертации никак не пересекалась с тем, что я изучал в МГУ. Поначалу, как германисту, мне хотелось заниматься сюжетами, связанными с XVI-XVII веками. В немецкоязычной Европе это был период складывания немецкого литературного языка, появления новых конфессий и очень интересных трансформаций в образе жизни людей. Однако найти себе научного руководителя с такими же интересами у меня не получилось. А потом друзья из МГУ познакомили меня с таким замечательным человеком, как Елена Анатольевна Вишленкова. Она и согласилась взять меня в ученики.

Елена Анатольевна занималась в основном российской историей XIX и ХХ веков, что меня поначалу смутило, но потом в ходе нашего общения она неожиданно предложила мне тему университетских юбилеев в Германии и России начала ХХ века, которая меня заинтересовала. Вспоминая теперь, как все это было, я, конечно, смеюсь, ведь четыре года назад, соглашаясь писать диссертацию по университетским юбилеям, я ничего не знал об истории университетов, более того, история Московского университета — это, по-моему, единственный курс, который я пропустил в МГУ от начала и до конца. А теперь я по истории университетов диссертацию защитил! Наверное, Тит Ливий в моем случае повторил бы, что, убегая от судьбы, ты мчишься ей навстречу.

Моя тема выигрышна во многих аспектах. Она узкая, междисциплинарная, по ней почти ничего не написано ни в России, ни в других странах. Преимущество таких тем всегда в том, что в работе над ними тебе открыто множество путей для интеллектуальных экспериментов — в какую сторону не иди, при любом раскладе получится что-то новое и интересное. Моя тема связана и с историей праздников, очень злободневной в наше время, и с формированием корпоративных идентичностей, и с взаимоотношениями университета с государством.

Все-таки книга не квалификационная работа. Она любит более человечный и раскованный язык и может не подчиняться всяким бюрократическим глупостям

До ХХ века история университетов разрабатывалась плохо. Она жила своей жизнью внутри каждого отдельно взятого учебного заведения, и почти не пыталась встроиться в профессиональную гуманитарную науку. Проблема в том, что до ХХ века каждый университет писал свою историю сам и чаще всего только по случаю собственного юбилея. Исключения встречались, но их было мало. Праздник — плохой повод для того, чтобы заниматься научными инновациями, даже в истории. В праздник хочется чего-то легкого, общедоступного и приятного. Так что книги по истории университетов выходили, но из-за юбилеев они получались невероятно пафосными и торжественными. Оно и понятно: о плохом ведь в свой день рождения думать и писать не хочется, только вот жизнь любого сообщества, в том числе университета, складывается не только из побед, но и неудач. И историка чаще всего интересуют вторые. Иногда подобный интерес вызван нравственными соображениями, иногда — простым научным любопытством.

В диссертации я исследовал то, как университеты Германской и Российской империй накануне Первой мировой войны изобретали с помощью юбилеев собственное прошлое. Мне довелось поработать в архивах и библиотеках Берлина, Фрайбурга, Тюбингена, Лейпцига, Казани и Москвы. Здесь-то и пригодились возможности академической аспирантуры. В 2013—2015 годах мне удалось плодотворно постажироваться — побывать в разных городах и собрать все необходимое для работы над текстом. В поездках такого рода очень большую роль играют контакты с новыми людьми. Чем чаще ты обсуждаешь свою тему со специалистами, тем больше слабых мест ты в ней находишь, чтобы затем их устранить.

Меня интересовало, как историографы готовили юбилейные истории своих университетов, а также как проходила организация и проведение юбилейных торжеств, куда, помимо университетских людей, были вовлечены правительства и местные власти. Собранного материала хватило не только на диссертацию, но и на несколько статей по истории университетов и высшего образования. Например, немецкие коллеги обратили мое внимание на такое явление, как «гумбольдтовский миф» — миф о классическом университете, который по сей день очень популярен не только в России, но и по всему миру. Современные исследования показывают, что классического университета в том виде, в котором его задумал Вильгельм фон Гумбольдт в 1809-1810 годах, на практике никогда не существовало. Миф о таком университете был рожден в начале ХХ века незадолго до 100-летнего юбилея Берлинского университета в 1910 году. В одной из своих статей, которая, надеюсь, скоро будет опубликована, я обстоятельно рассказываю, кто и как этот миф сформулировал.

Сейчас я работаю над книгой по университетским юбилеям в Германии начала ХХ века. Чтобы закончить ее, потребуется еще пара лет и напряженная работа в немецких архивах. С одной стороны, в книге будут отражены выводы из диссертации, с другой — там не будет российских сюжетов. Я не большой сторонник буквальной трансформации диссертации в книгу, как это обычно делают. Чаще всего это происходит небрежно и с большими потерями для качества. Все-таки книга не квалификационная работа. Она любит более человечный и раскованный язык и может не подчиняться всяким бюрократическим глупостям, соблюдение которых влияет на твой успех. Зато к ней надо проявлять больше заботы и внимания.

Для чего изучать историю неисторикам

Преподавать я начал не в Лицее, а в Школе исторических наук в 2014/2015 учебном году. Тогда я не предполагал, как сильно преподавание изменит мою жизнь. Я хорошо помню свои первые семинары на факультете бизнес-информатики (ныне это бакалаврская программа «Бизнес-информатика» на факультете бизнеса и менеджмента). Масса радости и позитива.

С 2014 года история в Вышке существует на всех факультетах в качестве дисциплины общего цикла. В 2013/2014 году мне доводилось работать учебным ассистентом на курсе у Елены Анатольевны, однако это несравнимо с теми ощущениями, которые ты испытываешь, получая собственные семинары, где ты полностью отвечаешь за все, что происходит, общаешься со студентами и объясняешь новый материал. Не понимаю почему, но у меня внутри как будто все переворачивается, когда я вхожу в аудиторию и начинаю говорить.

В Вышке многим исследователям приходится преподавать. Знаю, что для некоторых учебные часы — это бремя, которого они по возможности хотели бы избежать или свести к минимуму. У меня все не так. Для меня преподавание — это, во-первых, радость общения с новыми людьми, а во-вторых, радость передачи знаний и, как следствие, возможность для регулярного самосовершенствования.

Если бы мне объясняли историю по современным школьным учебникам, ощущения у меня были бы те же — ради чего тратить время на такую скукоту и чем это все поможет мне в жизни?

В моем случае задача сложнее и интереснее одновременно, потому что я объясняю материал не историкам и чаще всего даже не гуманитариям, а людям прикладных специальностей, многие из которых учились в математических школах и полностью разочаровались в истории.

Еще бы! Если бы мне объясняли историю по современным школьным учебникам, ощущения у меня были бы те же — ради чего тратить время на такую скукоту и чем это все поможет мне в жизни? Скептицизм к гуманитарным наукам сегодня вообще силен. Я это чувствую в общении со студентами и старшими коллегами. Гуманитарии в долгу не остаются и тоже смотрят на других с презрением. Спор «физиков» и «лириков» вроде бы давно миновал, а академический шовинизм у людей остался и постоянно воспроизводится в новых поколениях. В какой-то степени гуманитарии сами виноваты в том, что не могут заговорить с людьми других профессий на человеческом языке.

Свои курсы я всегда начинаю с разговора о том, что такое история и зачем на нее надо тратить по полтора часа в неделю. Причин, на самом деле, много. Что делает историк, работая с историческими текстами столетней, двухсотлетней или, скажем, тысячелетней давности? Прежде всего он учится их понимать. А из понимания рождаются сочувствие и терпимость, столь необходимые нам в современном мультикультурном мире, где бок о бок живут люди разных национальностей, религий и сексуальных ориентаций.

Никогда не забуду, как приехав летом 2014 года на стажировку в Мемориальный музей Холокоста в Вашингтоне, я поразился умению американцев говорить на любые острые темы. Когда я у них спросил, откуда они этому научились, они непринужденно ответили: «Мы можем говорить о чем угодно. Мы ведь изучаем Холокост». Умение понимать других создает возможности для доверительного — почти исповедального — общения, делает тебя более открытым и избавляет от комплексов неполноценности.

Прибавьте сюда такие метапредметные навыки, как работа с большими объемами информации и умение грамотно выражать свои мысли устно и на бумаге. Все это необходимо и программисту, и экономисту, и инженеру.