«В кризисные времена всех еще больше раздражает расходование бюджетных средств не по назначению»
В Международный день борьбы с коррупцией директор Антикоррупционного Центра НИУ ВШЭ Алексей Конов рассказал о странах с самым низким уровнем коррупции, ситуации с кумовством и конфликтом интересов в госсекторе, чрезмерных тратах на госзакупки и первых итогах работы Антикоррупционного портала ВШЭ.
Насколько давно мир пытается решить проблему коррупции?
Понятно, что эта вечная тема, и сколько человечество себя помнит, столько оно, полагаю, об этом задумывалось. Практически во всех цивилизациях были законы, направленные в той или степени на противодействие, например, тому, что мы сейчас понимаем под взяточничеством. Так что мир борется с этим давно, но изжить полностью не может и, вероятно, не изживет.
То есть коррупцию не победить никому, никогда…
Есть страны, которые демонстрируют, что можно снизить уровень коррупции, ее распространенность в обществе. Сделать так, чтобы из повседневного явления, которое воспринимается как нормальное, коррупция превратилась во что-то более неприличное и редкое, в то, с чем обычный человек в жизни может и не встретиться.
Какие страны в борьбе с коррупцией демонстрируют наибольшую эффективность?
Это сложно определить, поскольку есть проблема измерения уровня коррупции. Никто толком не знает, как его мерять, а все существующие методики постоянно критикуются. Традиционно считается, что есть блок стран, тяготеющий к так называемому силовому методу решения вопроса и, в общем-то, добившихся определенных результатов. Это, в первую очередь, Сингапур, Гонконг, в меньшей степени Индонезия и часть других стран Юго-Восточной Азии. Но все-таки мы до конца не знаем, что там в реальности происходит. И насколько показатели, которые до нас доносят – реалистичны.
Есть и другая модель, менее силовая, которая применялась в США, Канаде, отдельных европейских странах. Она тоже дала определенные результаты. Совсем недавно Гарвардский профессор Мэтью Стивенсон в своей статье попытался показать, что для многих развивающихся стран наиболее интересным может быть опыт скорее не Сингапура, так как Сингапур – это скорее небольшой город-государство, а США – огромной страны, с многочисленным населением, которая с точки зрения коррупции находилась в весьма плачевном состоянии еще в начале 20-го века. Но потихоньку, постепенно, США удалось уровень коррупции существенно снизить, хотя, конечно, ни о каком полном избавлении речи не идет.
Есть и скандинавская модель, которая совсем не силовая. У них многое идет через повышение прозрачности, обучение, подключение общественности к принятию государственных решений. То есть такая мягкая, но при этом работающая история. В Скандинавии уровень коррупции традиционно считается одним из самых низких, хотя есть ряд исследователей, в том числе из этих же стран, которые с такими оценками не согласны и полагают, что результаты объясняются методикой подсчета.
С моделями относительно понятно, а есть ли, например, понимание, какие области наиболее коррумпированы?
Опять же мы возвращаемся к теме отсутствия нормальных инструмента измерения коррупции, это касается и стран, это же касается и отдельных сфер. Безусловно, коррупция есть и в государственном и в частном секторе. В государственном секторе одной из наиболее проблемных считается сфера закупок. Это головная боль для всех стран, в том числе и для тех, которые успешно борются с коррупцией. Традиционно сложная ситуация в сфере контрольно-надзорной деятельности, правоохранительной сфере, то есть везде, где распределяются большие государственные ресурсы или где у государства есть возможность сильно влиять на жизнь, здоровье, безопасность граждан и возможность ведения бизнеса.
Если взять такую тему, как кумовство – это не потенциальная коррупционная составляющая? Назначения родственников – не важно близких, дальних или друзей – на определенные должности, довольно частая история.
Это зависит от того, как каждая страна определяет для себя коррупцию, у всех по-разному, а у некоторых стран вообще нет официального определения. Но, конечно, истории, связанные с кумовством, назначением родственников, «своих» людей – они традиционно считаются элементами коррупции. И сейчас много внимания, в том числе под воздействием международных организаций, стало уделяться теме регулирования конфликта интересов. Потому что назначения родственников или распределение ресурсов в пользу родственников – это, в общем-то, частный случай конфликта интересов. Такие практики постепенно начинают считаться неприемлемыми даже в тех странах, где они традиционно были развиты.
В России тоже?
Если говорить про Россию, то мы только пытаемся нащупать свой путь, ищем эффективную для нас модель. При этом, по большому счету, болевые точки у нас примерно те же самые, что и в других странах. Сейчас, например, особое внимание стало уделяться сфере закупок, речь идет о расходовании очень больших бюджетных средств, а в кризисные времена всех еще больше раздражает ситуация, когда эти средства растрачиваются не по назначению. То же самое и с кумовством. До начала 2000-х у нас в законодательстве отсутствовало понятие «конфликт интересов», и эта тема почти никак не регулировалась. В 2004-ом году появилась соответствующая норма в законе «О государственной гражданской службе РФ». И очень постепенно и трудно норма о том, что нельзя иметь родственников в подчинении, оказывать им откровенные предпочтения, стала распространятся сначала на госслужбу, а потом и на отдельные организации с госучастием. Но, конечно, определенные виды законодательства, которые в других странах давно применяются десятками лет, у нас пока в состоянии младенчества.
Если говорить о создании Антикоррупционного центра и одноименного портала при ВШЭ, в чем его основные задачи?
Мы запустили Антикоррупционный портал как раз в начале декабря прошлого года и видели перед собой три задачи. Первая – это оказание экспертной поддержки нашим государственным органам, ответственным за выработку и методическое сопровождение антикоррупционного законодательства. То есть мы пытаемся в меру своих сил советовать, каким образом это антикоррупционное законодательство должно быть написано, усовершенствовано и так далее. В частности, мы готовим собственные рабочие материалы. Уже вышли выпуски, посвященные определению конфликта интересов и защите заявителей о коррупции, на подходе материалы о «вращающейся двери» и об использовании доверительного управления в целях противодействия коррупции. Вторая задача – это обучение. Мы реализуем образовательные программы для сотрудников антикоррупционных подразделений госорганов и госкомпаний, а сейчас и организаций частного сектора.
Вам тоже пришлось перейти на дистанционный формат, с учетом ограничений?
Обучение пострадало, как и у всех, из-за коронавируса, но мы адаптировались достаточно быстро, потому что начали менять структуру обучения еще до того, как пришла пандемия, и все наши дистанционные форматы оказались очень кстати.
Если говорить о результатах, то у нас за этот год по разным программам прошло обучение больше 2 тысяч человек, это, на наш взгляд, важная цифра, поскольку до этого в ВШЭ антикоррупционного ДПО практически не было
Плюс мы запустили продвинутые вебинары для тех, кто уже имеет большой опыт в работы в антикоррупционной сфере, в госорганах и частных компаниях.
Возвращаясь к целям и задачам, был запущен Антикоррупционный портал, где на одной площадке удалось собрать информацию по самым разным темам.
В декабре прошлого года он был запущен на русском языке, а в июне этого года и на английском. Портал решает третью нашу задачу – просвещения. Он ориентирован на исследователей, преподавателей, студентов, вообще всех, кто хочет разобраться, как может выглядеть антикоррупционное регулирование. На нем собрана разнообразная информация. Например, можно зайти и посмотреть профили стран, где содержатся ссылки на местное законодательство и на сайты соответствующих антикоррупционных органов. Есть большой блок, посвященный деятельности международных организаций в этой сфере, тематически организованная библиография – в русском интернете это, наверное, одна из самых больших подборок по этой теме, база внешних ресурсов. В ноябре мы запустили базу данных в виде интерактивной инфографики по случаям привлечения частных компаний к ответственности по FCPA – американскому закону о коррупционных практиках за рубежом. Это наша маленькая гордость, так как это единственная на сегодня подобная база данных на русском языке, и подход к представлению информации в ней позволяет видеть многие интересные закономерности. Она полностью открыта и будет, на мой взгляд, полезна частным компаниям. Порталом уже активно пользуются, и число пользователей только растет, что нас, конечно, не может не радовать.
Есть еще и международное направление работы?
Да, мы с самого основания Центра занимались аналитической поддержкой участия российских делегаций в международных антикоррупционных форматах, это, в первую очередь, антикоррупционные треки G20 и ООН, а в последнее время и БРИКС. Недавно на базе Вышки прошел круглый стол стран БРИКС по антикоррупционному обучению. Его участники практически единогласно говорили о том, что взаимодействие между антикоррупционными экспертами из стран БРИКС нужно сделать более регулярным: между нашими странами много общего с точки зрения уровня коррупции и проблем, которые нам необходимо решать. Поэтому будем пробовать активно развивать этот формат.
Вам также может быть интересно:
На базе НИУ ВШЭ был проведен круглый стол по антикоррупционному обучению в странах БРИКС
Представители органов власти, международных организаций и эксперты стран БРИКС обсудили вопросы образования и просвещения в сфере противодействия коррупции в ходе круглого стола, который состоялся 1 декабря в режиме видеоконференции. В организации мероприятия и дискуссии приняли участие представители НИУ ВШЭ.